Одно слово стоит тысячи - читать онлайн книгу. Автор: Лю Чжэньюнь cтр.№ 28

— Байшунь, поди-ка сюда.

Ян Байшунь прошел к наставнику. Тот по-прежнему лежал, а подле него стояла хозяйка. Тут Лао Цзэн начал свой допрос:

— Байшунь, хочу задать тебе один вопрос. Скоро будет год, как ты работаешь у меня, скажи, как я к тебе отношусь?

Почуяв неладное, Ян Байшунь поторопился ответить:

— Вы, наставник, меня не обижаете.

Лао Цзэн звонко выбил трубку о край лежанки и продолжил:

— А что ты сказал Лао Хэ из деревни Хэцзячжуан? Сказал, что я тебя притесняю. Вот и расскажи мне сегодня, в чем именно я тебя притесняю? Я тогда исправлюсь.

Ян Байшунь разом смутился, он понял, что грядет скандал, и поспешно ответил:

— Наставник, я такого не говорил, не слушайте эти сплетни.

Лао Цзэн хлопнул рукой о край лежанки:

— Как же так? Все уж про это судачат, а ты заверяешь, что не говорил. Хочешь вырасти в моих глазах, лучше говори все как было, а начнешь юлить — пощады не жди! Ты вспомни, в каком ты был положении, когда пришел ко мне. Кем был и кем стал. Я, пожалуй, пошлю завтра за цирюльником Лао Паем, чтобы он помог вспомнить!

Ян Байшунь хотел было что-то объяснить, но Лао Цзэн распалялся все сильнее. Позеленев от злости, он вопрошал:

— Ты что же, полагаешь, что уже всему обучился? Думаешь, что я уже больше на ноги не встану? Я тридцать лет забивал свиней, и до сих пор ни один человек меня не хаял, а тут собственный ученик отплатил черной неблагодарностью, взял и засадил нож в спину! — С этими словами он зарядил себе две звонкие пощечины: — Не разбираюсь я в людях, сужу о них лишь по лицам. Так поделом же мне, твою мать!

Тут к нему подоспела хозяйка и схватила за руки:

— Ну что ты так разошелся, каким бы он подлецом ни был, но это все же твой собственный ученик. — Она повернулась к Ян Байшуню: — Байшунь, ведь ты сам виноват. Если тебя что-то не устраивает, так не бойся в лицо сказать, нечего за спиной ругать наставника.

Лао Цзэн бросил в сторону Ян Байшуня:

— Да ладно бы кто другой обругал, а то этот. Какой же я идиот, что согласился его взять!

Ян Байшунь смекнул, что дело приняло серьезный оборот, а потому сразу же повалился на колени:

— Наставник, я виноват, было дело, говорил, но не в том смысле.

— А в каком же?

Сперва Ян Байшунь хотел признаться, что говорил лишь про его жену, а про него даже не упоминал. Но как он мог такое сказать, если хозяйка все это время стояла рядом? Лао Цзэн, заметив его нерешительность, разозлился пуще прежнего:

— Можешь ничего больше не говорить. С завтрашнего дня ты пойдешь по своей светлой дороге, а я — по своему узенькому мосточку, отныне ты мне не ученик и я тебе не наставник. Разойдемся, и каждый будет заниматься своим делом. А коли встретимся, буду к тебе на «Вы» обращаться.

— Наставник, да куда же я без вас!

— Это не я тебя вынудил, а ты меня вынудил. — С этими словами он разбил об пол керосинку и напоследок отрезал: — С завтрашнего дня к свиньям, твою мать, даже не прикасайся!

Двадцать девятого числа последнего лунного месяца женился брат Ян Байшуня, Ян Байе. Ян Байе тогда исполнилось девятнадцать. В те времена, когда Ян Байшунь был молод, жениться в девятнадцать лет считалось нормой, тем не менее продавец доуфу Лао Ян на тот момент еще не мыслил о женитьбе Ян Байе. Для их семьи свадьба была делом нешуточным. Серьезный характер этому событию придавали не только внушительные траты, которые, разумеется, предполагались. Но кроме финансовых проблем, имелись проблемы личного толка, ведь за женихом из бедного семейства в очередь никто не выстраивался. В отношениях с людьми семейство Лао Яна тоже выглядело не самым лучшим образом. Однако сам Лао Ян считал иначе и даже думал, что у него много друзей. Но как бы то ни было, женить своего сына он пока не собирался. Ведь появись у того своя семья, и он сразу отделится. Так что для Лао Яна было лучше подождать еще годика два, а пока сын помогал бы ему делать доуфу. Но дело было даже не в помощи. Лао Ян имел троих сыновей и двое из них совсем отбились от рук, поэтому Лао Ян стал выстраивать свои отношения с сыновьями более жестко. Ян Байшунь и Ян Байли уже убежали из дома, с Лао Яном в помощниках остался один Ян Байе. А поскольку, в отличие от своих братьев, он все время находился у отца на глазах, между ними постоянно происходили какие-то стычки. Любую брошенную наперекор фразу Лао Ян помнил дней десять, а где это видано, чтобы за десять дней человек не сказал бы чего-то лишнего? Поэтому со временем Лао Ян накопил к старшему сыну гораздо больше невысказанного недовольства, чем к Ян Байшуню и Ян Байли. Ян Байе стал мечтать о женитьбе с семнадцати лет. Ему не столько хотелось жениться, сколько просто уйти от отца; Ян Байе надоело как безропотной скотине день-деньской подчиняться отцу и вместе с ним делать доуфу. Впрочем, доуфу был тут на втором месте, главное, о чем мечтал Ян Байе, — больше не видеть недовольную рожу своего отца. Однако Лао Ян быстро почуял настрой сына. Такая затаенная вражда задевала Лао Яна гораздо сильнее, чем открытая брань. Поэтому он стал проявлять двойное упорство, чтобы как можно дольше отсрочить женитьбу сына. Каждый день они вроде как вместе занимались своим ремеслом, но на деле каждый из них вынашивал собственные планы. Пока хозяином в доме был Лао Ян, соображения Ян Байе все равно не имели никакого веса, все исполнялось только по воле отца. Однако этот год стал исключением. Хоть семейству Янов никакая свадьба и не была нужна, тем не менее в самый канун Нового года это событие их настигло само. Согласно яньцзиньским обычаям, если брак начинается с нуля, то со дня помолвки до самой свадьбы должен пройти минимум один год. Но в семействе Янов со дня первого разговора об этом деле, двадцать пятого числа, и до самой свадьбы, двадцать девятого числа, прошло лишь четыре дня. Поскольку сам Лао Ян был обычным продавцом доуфу, подходящую пару для сына следовало искать в семье какого-нибудь цирюльника или перекупщика ослов. Однако будущим родственником Лао Яна оказался ни больше ни меньше помещик Лао Цинь из деревни Циньцзячжуан, которая находилась в двадцати ли от дома Лао Яна. Лао Цинь владел тридцатью цинами земли, на него работало десять с лишним человек, и день-деньской он вращался среди представителей богатых семейств. Круглоголовый здоровяк Лао Цинь имел малюсенькие глазки, которыми он любил часто-часто моргать; если другие, к примеру, моргают в день по две тысячи раз, то Лао Цинь моргал по двадцать тысяч раз. Вообще-то, люди, которые часто моргают, любят поразмышлять, однако Лао Цинь размышлять не любил. Голос у него был сиплый и тихий, и он очень любил аргументы. При этом его аргументы были отличны от тех, которые приводил Цай Баолинь, что держал в поселке лавку с лекарственными травами. Цай Баолинь придумывал свои аргументы сам, никого другого он не слушал, при этом мог кого угодно задавить своей правотой. А вот Лао Цинь, тот, наоборот, своих аргументов никогда не приводил, предпочитая выслушивать их от других: «Почему я никак не могу этого понять? Может, объяснишь?» Человек пускался в объяснения, а Лао Цинь его внимательно слушал, требуя пересказать ситуацию от начала до конца, не упуская ни единой детали. Но ведь не бывает такого, чтобы все в этом мире складывалось гладко. В любом деле есть оборотная сторона, и не одна. Поэтому в доводах собеседника непременно проскальзывало какое-нибудь несоответствие, и вот тогда Лао Цинь мигом ловил человека на слове. Пока тот пытался залатать одну нестыковку, тут же вылезала другая. До разговора с Лао Цинем вопросов было куда меньше, но чем больше доводов приводил собеседник, тем больше у него появлялось проколов. В общем, разговор продолжался до тех пор, пока Лао Цинь не подводил собственных выводов, а его собеседник не заходил в тупик. Лао Цинь добивался своего, даже не утруждая себя разговорами, и всегда выходил правым. Моргая глазками, он только дивился: «Ты ведь сам так сказал». Таким образом, Лао Цинь сам никогда никого не убеждал, зато другие после своих же рассуждений убеждались в его правоте.