Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - читать онлайн книгу. Автор: Джон Патрик Бальфур cтр.№ 171

Тридцатидвухлетний Энвер несколькими часами позже получил аудиенцию, и чистка была немедленно объявлена имперским указом. В списки отставников попали многие сотни офицеров, включая «командиров, ответственных за ужасные поражения в Македонии, а также большинство генералов старше пятидесяти пяти лет». Разъясняя суть чистки, Энвер напомнил, что в прошлом османская армия состояла из офицеров, пригодных для деятельности в мирное время, и офицеров, пригодных для войны. Отныне и впредь только последние будут оставлены на службе.

Более важным шагом было прибытие из Германии, по просьбе турецкого правительства, новой и многочисленной военной миссии с расширенными полномочиями. В ее состав входило сорок офицеров. Ее главой был германский генерал-майор Лиман фон Сандерс. Это вызвало немедленный дипломатический кризис. Было поставлено условие, что Лиману фон Сандерсу поручат командование 1-м армейским корпусом турок, который обеспечивал гарнизон для Стамбула и его пригородов. Какими бы ни были намерения германского правительства, фон Сандерс, солдат до мозга костей, не имел никаких политических мотивов. Он руководствовался соображениями чисто военного характера — при подготовке турецкой армии ему было бы легче здесь, в столице, преодолевать сопротивление необходимым реформам. Но для России это означало, что германский генерал будет распоряжаться судьбой проливов, тем самым давая Германии возможность обеспечить политическое господство в Стамбуле.

Сазонов, министр иностранных дел России, выразил решительный протест. Германское правительство ответило, что эффективная защита проливов турками была бы наверняка в интересах России. Но Сазонов, намекая на репрессалии против турок и на возможность войны с Германией, потребовал, чтобы фон Сандерс и его миссия были переведены на менее значимую в стратегическом отношении позицию. Английское и французское правительство, хотя и нашли его возражения не слишком существенными, посчитали себя обязанными поддержать русского министра в совместной ноте протеста. В результате был найден устраивающий всех компромисс: фон Сандерс был повышен до звания полного генерала германской армии, то есть автоматически стал считаться фельдмаршалом турецкой армии. Это сделало его слишком значительной фигурой, чтобы командовать армейским корпусом, и он был выдвинут на должность генерального инспектора турецкой армии.

Тем не менее в обстановке нараставшего антагонизма между германцами и славянами опасения русских имели достаточно реальную основу. Общественное мнение в России отреагировало на инцидент мрачными предчувствиями длительных осложнений в отношениях между Россией и Германией. Преследуемый навязчивой идеей германского господства в Стамбуле, подобно господству Британии в Каире, Сазонов с тех пор упорно трудился над достижением некоего соглашения о проливах, которое одинаково отвечало бы интересам России и Турции.

Британия, однако, придерживалась осторожной политики. На протяжении нескольких предшествующих десятилетий она оставалась главной среди держав, старающихся поддержать жизнь «больного человека Европы», по большей части путем поощрения внутренних реформ и поддержки меньшинств в европейских провинциях. Во время македонского кризиса это привело в 1907 году к «дипломатической революции» в форме того англорусского соглашения, которое было подтверждено между царем и королем Эдуардом VII в Ревеле. Хотя это касалось главным образом англо-русских интересов в Персии, оно объединилось с англо-французским соглашением 1904 года, породив Тройственное согласие, направленное на сохранение баланса сил в Европе. Новые взаимоотношения Британии с Россией были в глазах ее министра иностранных дел сэра Эдуарда Грея настолько зыбкими, что привели к модификации ее традиционной политики поддержки единства Османской империи. Ибо все это было задумано главным образом как гарантия безопасности против русской экспансии в направлении Стамбула и проливов. Грей в 1908 году так прокомментировал записку своего посла в Стамбуле: «Мы не можем возвращаться к старой политике лорда Биконсфилда; мы теперь должны быть за турок, не давая никаких поводов для подозрений, что мы против русских».

Но Грей первоначально активно поддержал конституционную революцию младотурок, несмотря на свои собственные опасения относительно ее возможного примера для британских мусульманских подданных в Египте и Индии. При этом, скорее чтобы не вызывать антагонизма двух своих союзников с их соответствующими турецкими интересами: России — в проливах, Франции — в Сирии и Леванте, Грей старался избегать ненужного вмешательства Британии на основе «наиболее благоприятствуемой нации». В результате его политики новый режим стал отчетливо пробританским, почитая Британию как «мать парламентов» и оперативно реагируя на советы англичан.

Тем не менее британская политика оставалась политикой благожелательного, но холодного нейтралитета. В ноябре 1908 года младотурки послали двух высокопоставленных эмиссаров в Лондон с предложением англо-турецкого союза, к которому, по их мнению, могла присоединиться и Франция. Грей ответил выражением доброй воли британского правительства и предложениями британских советников, которые действительно появились в нескольких министерствах. Но он настоял, что политика Британии должна быть свободной от союзов.

Аналогичная попытка была предпринята в июле 1909 года, после контрреволюции, через турецкую парламентскую делегацию, желающую уравновесить германское влияние. После поражения Турции в Первой Балканской войне «больной человек Европы» был, очевидно, мертв и, как таковой, не подлежал спасению. На Лондонской конференции Грей довел до сведения турецкой делегации малоприятный факт: если младотурки не смогли сохранить Турцию в Европе, никакая другая страна не имеет достаточных мотивов, чтобы сохранять ее для них.

Теперь глаза западных держав были устремлены на саму Европу, на тот новый балканский блок, который сменил Европейскую Турцию и сам по себе должен поддерживаться, в турецких интересах или нет, чтобы сдержать любую угрозу со стороны центральных держав. Таким образом, младотурки убедились, что не могут ожидать западного вмешательства для их спасения, если не могут спасти себя сами. Вместе с тем, хотя они были ослабленными и неплатежеспособными, изолированными и оставленными на милость агрессивных соседей, они видели, что их выживание, как никогда ранее, зависело от защиты и поддержки великой державы.

В июне 1913 года великий визирь Тевфик-паша снова поставил перед Греем вопрос англо-турецкого союза. И снова он был отвергнут на том основании, что, по словам британского посла сэра Люиса Маллета, «союз с Турцией в теперешних обстоятельствах объединит Европу против нас и станет источником слабости и опасности для нас самих и для Турции». Если бы это подразумевало, как предлагал Тевфик, какую-то степень понимания с Тройственным согласием в целом, это было бы воспринято Германией, Австрией и Италией как вызов со стороны Тройственного согласия Тройственному союзу. «Мы одни, — писал Грей, — определенно не сможем поставить Турцию на ноги: когда ее страхи уменьшатся, она станет сопротивляться попыткам реформ и натравливать одну державу на другую, если мы все не будем едины».

Турция, по его мнению, теперь была «больным человеком Азии», и европейские державы должны объединять свои усилия в его азиатских владениях, как раньше в Европе, в своих взаимных интересах. В течение 1913 года Британия, Германия, Австрия, Франция и Италия, без России, вели переговоры с турками и друг с другом, результатом которых могло стать появление в Азиатской Турции зон экономического влияния — это могло привести, если бы планы воплотились в жизнь, к политическому разделу Азиатской Турции, как уже произошло с Европейской. Самым главным результатом, с приближением августа 1914 года, стало подписание удовлетворительного англо-германского соглашения относительно Багдадской железной дороги. Германия сохраняла право ее эксплуатировать, со всеми сопутствующими экономическими последствиями, в Анатолии и Киликии. Но было решено, что она не продвинется дальше запланированного конечного пункта в Басре. Так были сохранены британские имперские интересы в речных долинах Месопотамии и в Персидском заливе.