Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - читать онлайн книгу. Автор: Джон Патрик Бальфур

Вдоль бескрайних евразийских степей, от границ Китая на запад через Туркестан и дальше, на протяжении многих веков катились волны кочевых народов. Пастушеские, скотоводческие общины, живущие в шатрах, наездники и погонщики верблюдов, занимающиеся разведением и откормом отар и стад, в свою очередь предназначенных кормить и одевать их, они перемещались от пастбища к пастбищу в зависимости от времени года, периодически продвигаясь все дальше в поисках лучших земель или же стремясь уйти от теснивших их сзади других кочевников. Иногда они обменивали свои продукты животноводства на продукты городских жителей и земледельцев, реже переходили к оседлому образу жизни в орошаемых оазисах. Эти степные кочевники, вынужденные, ради поддержания скотоводческой экономики, круглый год воевать с силами природы, объединившись в племенные союзы, развили свои особые навыки, ремесла, общественные институты и обычаи.

Среди них широкое распространение получил активный народ, ставший известным под именем турок. Для китайцев и других соседей они были ту-кюэ, или дюр-кё, воинственное племя, взявшее свое имя (так утверждают) от названия холма, расположенного в местах их обитания и своими очертаниями напоминавшего шлем. Отождествляемые на ранней стадии с гуннами, турки близки по происхождению к монголам и к народам, которые позже стали известны как финны и венгры.

В VI веке они поработили другой родственный им народ, чтобы установить свое господство над территорией, ставшей известной как Монголия. Оттуда они распространились по обширному участку степи в северном, южном и западном направлении и основали империю кочевников — крупнейшую из всех доселе известных. Теряя единство по мере расселения, они тем не менее сохранили отчетливые расовые и языковые признаки. Их чувство общности было настолько сильным, что в своем языческом поклонении земле, воздуху, огню и воде они считали силы природы тоже турецкими. Миновав стадию примитивного пастушеского варварства, турки создали в рамках патриархального кланового общества свою собственную цивилизацию с правителями. И она была чем-то большим, чем просто старейшины племен и вассальные племена под их властью.

В начале VIII века племена, которые ушли на запад, — их называли огузами, и вел их легендарный Серый Волк, а предводителями были в основном вожди из клана Сельджуков, — достигли Самарканда, что в Трансоксиане, чтобы установить свое господство над западной частью Центральной Азии. Одновременно другая расселявшаяся народность — арабы из Исламского халифата — двинулись из Аравии на север и восток, чтобы покорить империю персов. Сила турок уступила им. Но торговые и культурные связи между двумя народами сохранились. Взаимовыгодная торговля велась вдоль караванных путей дополняющими друг друга продуктами растениеводства и животноводства. А начиная с IX века турки стали отказываться от своих языческих верований и принимать ислам.

Арабы быстро разглядели боевой дух этого тюркского народа. Помимо таких моральных качеств, как стойкость, самодисциплина и прозорливость, кочевой образ жизни воспитал в них боевой дух, привычку к мобильности, умение ездить верхом и потрясающее обращение с луком при верховой езде. И армии халифата Аббасидов начали нанимать турок в свои ряды, причем те, кто обратились в мусульманство и получили статус старших рабов, могли рассчитывать на повышение по службе. И к концу IX века большинство военных должностей, а также многие политические посты в Арабской империи оказались занятыми турками-мусульманами. По мере упадка Арабской империи в XI веке династия турок-сельджуков заполнила вакуум своей собственной империей, исламским государством, опиравшимся на традиции халифата Аббасидов и вобравшим в себя другие тюрко-мусульманские образования. Сделав лук и стрелу символом власти, сельджуки распространили свое господство на Персию, Месопотамию и Сирию. Так народ кочевников-степняков перешел к жизни в статичном окружении.

В отличие от других известных в истории кочевых народов — гуннов, монголов, эфемерных аваров — турки-сельджуки оказались достаточно устойчивыми и продуктивными, чтобы достойно ответить на вызовы оседлой жизни. Приспосабливая свои собственные традиции и институты к требованиям оседлой цивилизации, они проявили себя как строители империи, обладавшие конструктивным чувством государственности, внеся весьма позитивный вклад в историю, пока старый мусульманский мир перестраивался для новой фазы социального и экономического, религиозного и интеллектуального движения вперед. Пастухи и воины степей стали городскими жителями — администраторами, купцами, производителями, ремесленниками, держателями земли и пахарями, строителями дорог, караван-сараев, мечетей, школ и больниц. Теперь они развивали и поощряли ученость — философию и науки, литературу и искусство, в чем им показывали пример персы и арабы до них. Тем не менее вне оседлой, централизованной жизни Сельджукского государства сохранялось значительное и, по существу, автономное население турок, которое по-прежнему вело кочевой образ жизни. Объединяясь в союзы с другими скотоводческими племенами, многие из которых оставались язычниками, они составляли особенно воинственные группы, которые первоначально были оплотом вооруженных сил сельджуков. Теперь они разоряли заселенные провинции и беспокоили центральное правительство своими неконтролируемыми хищническими действиями. Образуя, по сути, общество обособленное от государства, со своей собственной культурой и диссидентскими взглядами, они стали называться обобщенно туркмены (туркоманы), хотя, если говорить строго, это определение применимо только к их мусульманским элементам.

Доминирующими среди этих людей были гази, святые «воины веры», являвшиеся продуктом более раннего народного движения. Набиравшиеся из разношерстной толпы добровольцев, зачастую бродяг, беглых, недовольных и безработных, ищущих средства к существованию, они имели своей задачей борьбу с «неверными», а главным их побудительным мотивом был грабеж. Они традиционно сражались, как воины пограничных территорий, совершая набеги за пределы мусульманского мира. В XI веке они стали действовать на западе, на подвижных границах между империями сельджуков и Византии, в Малой Азии. Здесь им противостояли группы греческих воинов-акритов — жителей пограничных местностей, также занимавшихся набегами и столь похожих на турок в своих традициях ведения войны и изоляции от любой центральной власти, что их зачастую нельзя было рассматривать иначе как братьев по оружию. Прочие многоликие туркменские элементы тоже двигались к границам в поисках новых пастбищ. Они присоединялись к гази в рейдах через границы именно в то время, когда защита Византии стала ослабевать.

В намерения сельджукских султанов, старавшихся завоевать лежащую на юге мусульманскую империю, не входило стремление к войне с христианской Византией, нейтралитет которой обеспечивал их сирийский фланг. Тем не менее они оказались втянутыми в нее, и это было свершившимся фактом, по большей части из-за объединения сил воинственных гази и мародерствующих туркмен. Правительство сельджуков было вынуждено считаться с этим и, где возможно, стремилось обратить в свою пользу. Султан сельджуков Тогрул таким образом повернул «святых воинов» от разграбления своих же мусульманских провинций в направлении последовательных кампаний против христианского государства Армении, диссидентской пограничной провинции Византии. Здесь их успех в сражениях дополнялся многочисленными набегами с постоянно нараставшей жестокостью; они проникали из Восточной в Центральную Анатолию и даже достигли берегов Эгейского моря.