Рецепты сотворения мира - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Филимонов cтр.№ 7

Возле кассы она подстрелила глазками офицера и раздобыла билет. Но не пожелала тратить время на болтовню с благодетелем и отправила его в Тамбов на отходящем через пять минут поезде. Удивительно, как все меняется от одного усилия воли. Только что была покорная, готовая залезть в гадюшник и пресмыкаться, боясь, как бы не выгнали. Бр-р! А потом вдруг щелк – и делаешь что хочешь, и все у тебя получается.

Галя сидела на дубовой скамье в зале ожидания, улыбаясь, как кинозвезда, и чем дальше, тем глупее становились ее приятные мысли.

В этот сладкий момент на нее спикировала бледная женщина-моль из ближнего Подмосковья, одетая в синий восточный халат на вате и серую шаль в дырках, которые сама, наверное, и прогрызла. Моль промышляла на вокзале разводкой дурочек, разлученных с бой-френдами войной, витающих в облаках, как легкая добыча. Она садилась рядом, причитая:

– Устала я, доченька, намоталась по военкоматам, сыночка-то у меня убили, а справку не дают. Горько мне, отдохну с тобой рядышком, красавица, солнышко.

Изображала расстройство чувств, сморкалась в шаль, утирала слезы. Девицы хорошо клевали – делились собственным горем. У кого тогда не было потерь? Моль выслушивала их истории и переключалась в режим гадалки-ведуньи, предсказывая возвращение любимых из страны мертвых. За такое редкая сволочь не даст денег.

Тем, кто еще никого из близких не потерял на фронте, Моль рекомендовала сильнодействующую икону в отдаленной церкви. «Сама больная тогда была ногами и туда не смогла поехать да помолиться, а теперь волосья рву, да что толку, поздно – сыночка-то не вернешь!» Под этот жалостный рэп отлично шел сбор на свечки для «матушки-заступницы».

Моль была довольна собой и тем, как хорошо она устроилась. Только по ночам ей не давали мирно спать убитые солдаты. Являлись и мучили страшным видом. Приходилось, с утра проснувшись, брать из колодца воду и нырять лицом в ведро, чтобы застудить покойников. Но они все равно чувствовали себя как дома у нее в голове. Некоторые даже пытались командовать, кто постарше годами и званием. Говорили: иди, женщина, по такому-то адресу и скажи, что я всем кланяюсь, хотя не могу писать по причине временной бестелесности, но пусть они там не отчаиваются и ждут воскресения, о котором здесь имеются точные данные. Ага, отвечала Моль, разбежалась бесплатно изнашивать обувь. А что, если по вашему адресу никого нет? Или там проживают другие, которые дадут шиш вместо денег? Да ладно, женщина, не жмись, уговаривали ее потусторонние мужчины, тебе самой недолго осталось скакать на поверхности. Сделай под конец доброе! Нет и еще раз нет, кукиш вам с маслом, увольте, такие заказы она не брала. Сидела на привычном месте в зале ожидания и проливала крокодиловы слезы. А могла стать народным телепатом, связующим тыл с фронтом, как Ефим Честняков из Кологрива и другие известные мистики-бессребреники. Но жадность сгубила талант. Моль не верила в свои способности, думая, что просто дурачит людей. Они ведь все одинаковые, у всех душа болит.

Галя была ранена с позапрошлого года, с тех пор, как пропал без вести в воздушном бою над Смоленском ее старший брат. Моль раскорябала эту болячку буквально за пару минут. И увидела свет. Как будто прожектор хлестнул по ночному полю на краю леса. В круге света чернявый кудрявый парень дергался, как кукла на ниточках. Галя быстро догадалась, что имеются в виду стропы парашюта, на котором брат спустился с опасного неба.

– Крепкие у него слова, – морщилась Моль, втягивая голову в плечи. – Уши закладывает.

– Что он говорит?

– А ничего не говорит. Матерится… Хотя погоди, погоди, кажется, слышу…

– Что? Ну!..

– Моль выдержала паузу и развела руками:

– Трудно понять, доченька. Болезнь у меня – воспаление среднего уха. Не имею возможности отоварить предписанную фельдшером мазь, потому как живу без пенсии.

Она работала на результат, грубо, как настоящий профи, с неслыханной простотой вытряхивая из людей последнее. Кошельки глупых девочек раскрывали рты, как волшебные китайские жабы. Щелк-щелк. Когда Галя дала ей на мазь, Моль навострила среднее ухо, прислушалась и доложила:

– Кричит он странное, будто воет песню. Повторяет одно и то же: ветер голого принес.

Эффект от фонаря придуманных слов оказался неожиданно сильным. Галя заревела в три ручья:

– Витя, прости меня! Какая же я плохая! Совсем про тебя забыла. Ты не сердись, пожалуйста! Когда немцев прогонят, я поеду в Смоленск, буду тебя искать. Все перекопаю, честное слово! Вы мне только скажите, – попросила она, – где он лежит? У меня еще есть деньги. Вот.

Деньги – это само собой. Моль взяла. Приложила бумажки к сердцу и почувствовала вдохновение. Заглянув в доверчивые серые глаза девушки, прошептала:

– Нету его в земле. – Подумала, что бы еще добавить для удовольствия клиента, ткнула пальцем Гале в живот: – Здесь найдешь.

Уфф! Обмякла мешком, тяжело дыша, обмахиваясь шалью. Сеанс закончен. Нехорошо внутри. Как будто холодный камень на сердце.

Тут носильщики прокричали отправление саратовского поезда. Засуетился народ. Галя, вся в слезах, поднялась со скамьи и пошла к выходу на перрон, забыв попрощаться.

И слава богу! Гадалке уже не до разговоров, язык на плече. Она думает: завтра никакой работы! Не могу каждый день мурыжиться с мертвецами! У самой ноги дрожат, чашки коленные дребезжат. Пора домой, напиться чайку – и в койку. А то совсем замоталась. Их много – она одна, никакого продыху. Мерещится вон черт-те что. Воронкой закрутилась прорезанная солнечным лучом пыль, словно в воздух бросили пригоршню муки и взбивают живое тесто цвета хаки, которое прет наружу в форме человеческого тела.

Прямо из ничего перед ней возник солдат в драной окровавленной гимнастерке, с расколотой, без крышки черепа, головой, держащейся на плечах, как пурпурная роза, страшный цветок с зубами. Моль растеклась по скамье киселем и тупо пялилась на сверхъестественное явление. Солдат шагнул к ней, раскрывая объятия:

– Здравствуй, мама, я за тобой.

Моль, у которой отродясь не было детей, жалобно охнула, когда ледяные руки сжали ее ребра. На второй ох не хватило воздуха. Она беззвучно изобразила ртом букву О и умерла. Тело завалилось набок, но только через полчаса вокзальный милиционер заметил скандально синее, в цвет халата, лицо усопшей.

Ветер принес голого на окраину уездного города Вязники в год нашествия Бонапарта. Эту историю Галина рассказала мне, когда стала моей бабушкой, сама узнала ее от своей бабушки, та – от своей, и так далее, по цепочке. Старушечий испорченный телефон сообщает, что в двенадцатом году западный ветер дышал на крыши городка перегаром московского пожара, и обыватели тревожились, как бы шалости Зефира не устроили кошмара на улицах Вязников. Французское слово приходило на ум из-за маленького капрала, который засел в Кремле, в кольце огня, словно импортная саламандра.

Вязники сплошь были деревянные и всегда хорошо горели. Мои предки жили на изгибе Клязьмы, на возвышенном месте, где раньше стояла крепость, когда-то служившая для защиты от кого-то. Замечательная фортеция с высокими стенами, которые комендант Суббота Чаадаев выстроил по приказу царя Алексея Михайловича, чье правление было сплошным лихолетьем. В столице бунты медные и соляные. В церквях распальцовка никониан и староверов. При таких обстоятельствах страшно жить маленькому человеку. Хочется укрытия, надежного места. Крепость была идеальным убежищем, бунтовщики и раскольники уважительно обходили ее стороной. Никто не дерзал штурмовать крутые стены. Они сами в одночасье сгорели дотла по неосторожности защитников. Вот как все запутано в нашей истории. А ведь предупреждали умные люди: не курите на бочке с порохом!