Рецепты сотворения мира - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Филимонов cтр.№ 6

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Рецепты сотворения мира | Автор книги - Андрей Филимонов

Cтраница 6
читать онлайн книги бесплатно

Туда берут не каждого, рассказывал поэт, гуляя с Галей вокруг Чистых прудов; сама понимаешь, время такое, все хотят отличиться.

Он таки добился своего, настойчивый, вытащил девушку из дома, как только ей полегчало.

Покажи себя на собеседовании, поучал поэт, неважно, что ты будешь говорить, главное – как. Словам никто не верит, но все ценят уверенность в словах. Ты меня запутываешь, смеялась Галя. Я голову сломаю. Голову с собой не бери, шутил Миша, только лицо. Им нужны плоские девушки? Сама увидишь, кто им нужен.

Они остановились у трехэтажного здания Наркомпроса.

Это здесь, объяснил поэт. Рассказываю: тебя приведут в комнату с плотными коричневыми шторами. Что в ней такого? Ничего, только стул и стол. Пока сидишь и ждешь, открывается первая тайна ремесла: за шторами удобно душить. Ой, кажется, мне уже страшно! Так и должно быть. Через какое-то время войдет человек без руки, пустой рукав френча заправлен за ремень. На груди орден «Красного знамени». Он – легенда. Как его зовут? Не знаю, захочет ли он представляться, поэт усмехнулся, руки точно не подаст. Руку он потерял на Гражданской войне, читая письма Чапаева в штабе 25-й стрелковой дивизии, в особом отделе,

когда
Василий Иванович,
внезапно появившись на пороге,
разгневался, увидев свои письма
у нашего товарища в руках,
и шашкою своею легендарной
его укоротил.

Миша, что-то мне совсем жутко! Да, это опасная работа, но сразу тебя не отправят на передовую информвойны. На первых порах ты будешь ловить смысловых блох в газетной шерсти. Ну, знаешь, типа «Докладчик привел слона Гавнокомандующего». Блохи раскрывают контрреволюционную суть опечаток. Контрреволюция – это бессмыслица, и мы с ней боремся. Ты всё поняла? Ага, наверное, не знаю. Ты молодец! Не подведи меня. Вперед!

Обменявшись с девушкой дружеским рукопожатием, поэт направился в сторону Покровских ворот. Он уходил, не оглядываясь, широким шагом, как вестник прогресса.

Галя размышляет над его словами. До чего здорово придумано: невеста в Главлите! Спать с цензором – мечта поэта. Умом она, конечно, за. Но есть ли в ней готовность стать плотью Мишиной мечты? Частью этого замечательного плана?

Она поставила ногу на нижнюю ступень наркомпросовского крыльца. Еще один шаг – и дороги назад не будет, комиссариат просвещения притянет ее, как магнит железную стружку. Ох уж этот мучительный нравственный выбор! Туда или сюда? Вверх или вниз? Выбирать тяжело, но еще тяжелее топтаться на месте, когда мимо тебя с серьезными лицами пробегают целеустремленные граждане, живущие внутри раз и навсегда принятого решения. Молодая сотрудница выходит из дверей учреждения с товарищем ответственного вида, говорит на ходу, что необходимо давать оценку каждому выявленному факту. Высокая прическа делает ее старше на десять лет. Она вся в будущем. Ясность, уверенность, правильная речь, словно текст, отпечатанный профессиональной машинисткой, без единой ошибки, с ровными интервалами. Сотрудница и товарищ садятся в блестящую черную машину. Быстро, умело, не пачкая пальцев, не оставляя следов, машинистка заправляет в каретку новую ленту. До таких высот тебе далеко. Ты ученица, тук-тук одним пальцем кривоватые строчки. А сколько в каждой помарок! Надо учиться, учиться и еще раз учиться. Забыть о своем эгоизме, влиться в коллектив, следовать инструкциям, проявлять инициативу, но в то же время не превышать должностных полномочий.

Неделей раньше Галя с легкостью взошла бы по этой лестнице, с радостью запрыгнула бы в социальный лифт и вознеслась. Но вмешались мухоморы, мудрые внеклассовые грибы, в легкой, доступной форме показавшие девушке, почему маленькому человеку лучше держаться подальше от больших людей. Слава мухоморам!

К тому же она его все-таки не очень любила, этого Мишу. Да и он ее, кажется, тоже, если честно.

Отличная новость для хорошего парня, летчика Димы, занимающего в сердце Гали все больше места. Летчик, наверное, был на седьмом небе, когда получил это письмо:

«Вчера я рассталась со своим другом. Рассталась потому, что он понял наконец, что он мне не нужен. Он просто развел руками. Нет, мало в мужчинах силы или любви. Ты ведь не такой, мой милый? Конечно, нет. Если бы я была мужчиной и любила, то, черт возьми, девушка была бы моей. Хочу, чтобы этим сильным был ты. Не отдавай меня никому. Ведь я девушка и пассивна поэтому».

Последняя фраза – чистое кокетство. Пассивности в ней было примерно как в дюжине игристого. Когда она злилась, на электрощитке вышибало пробки. И это не метафора, а бытовая проблема. Мария Васильевна постоянно ругала дочь за домашние блэкауты.

Галя терпеть не могла повышения тона. От критики у нее болела голова. Вряд ли прощание с поэтом было сценой у фонтана. Скорее всего, Галя просто дождалась, когда Миша станет точкой в перспективе бульвара, и шустро дунула на угол Чистых прудов и улицы Кирова, к телеграфу. Взяла бланк, обмакнула железное перо в бакелитовую чернильницу и, выдохнув сомнения, написала в адресной строке «Энгельс 1 ШМА 33», а в поле текста «ЕДУ ТЕБЕ ТЧК ЖДИ ВСКЛ ГАЛЯ». Выстояла очередь, оплатила слова, выбежала на улицу, нырнула в метро.


– Тетя Поля! Я уезжаю в Энгельс. Одолжи, пожалуйста, денег! – закричала она, как только тетя открыла дверь.

– Денег?

Лицо родственницы было сонным, как пыльное зеркало. Полина собиралась долго думать и задавать медленные вопросы. Галя сграбастала тетю в охапку и, покрывая поцелуями ее вялые щеки, со смехом повторяла: уезжаю! уезжаю!

7

Через полчаса она вышла из подъезда с чемоданом. Улыбнулась солнцу и аэростатам ПВО в голубом небе. Подумала: до чего хорошо, когда есть деньги и нет сомнений, и насколько хуже, когда наоборот.

В трамвае, по дороге на Павелецкий вокзал, повторяла про себя любимое, еще довоенное, сорокового года, письмо от Димы:

«После хорошо проведенного с тобой дня мне море по колено – хорошо и светло. А когда ты мной недовольна – плохо. Повторяю, что всё будет зависеть только от тебя.

Я люблю больше всего свободу! Поэтому буду учиться, буду творить. Тебе еще придется писать в газету об архитекторе. Заранее обещаю тебе первое интервью. Согласна? Миленькая! Маленькая! За меня не беспокойся, я попал в обеденный перерыв у бога: до того, как я вышел от тебя, шел дождь, и только я вошел в казарму – пошел дождь. Это ты меня заколдовала».

Немного обидно, что забылись подробности этого хорошего дня. А ведь прошло всего три года. Что же дальше будет? Через тридцать лет? Страшно представить. Неужели останутся только слова на бумаге? Как это было? Лето, дождь, целовались, жадно пили быстрое время, пузырьки лопались на поверхности лужи, громко тикал будильник. Время кончилось, как всегда, не вовремя, стрелки показывали без десяти, он убежал за десять минут до конца увольнительной, она колдовала, чтобы он не опоздал, удаляясь, цокали его сапоги-скороходы. На бегу он искал слова, которые записал, вернувшись в казарму, и навсегда сохранил этот дождливый день во вселенной письма. Бог, явившись с обеденного перерыва, обнаружил во вселенной новый объект и покачал головой. Люди, люди, зачем вам бессмертие? Знали бы вы… эх! Зевнул и прилег отдохнуть. Над головой нависла тусклая бляха контролер. Галя предъявила студенческий. Чего такая довольная? Хочу родить ребенка хорошему парню. Нашла время! Точно, тетенька, вы правы – нашла. Это будущее время. Его много. Нам хватит до конца жизни, до скончания века. Остановку не проедь, дурочка. Ну да, глупая, ну и что? Вот Миша – умный. У него книги, стихи, заседания поэтической секции, советское информбюро. Он живет на Марсе, это красная планета, очень далеко от людей, около абсолютного нуля. Другое дело – Дима, который пишет теплые письма и строит воздушные замки. Но когда будет надо, он встанет на ноги. У них будет двое детей, мальчик и девочка. А жить они будут где угодно, кроме Иванова. Она еще не представляет, где они будут жить. «В Сибири», – подсказали изнутри мухоморы. «Почему в Сибири?» – удивилась Галя. Так надо, ответили мудрые внеклассовые грибы. Да? Ну и ладно! Это звучит романтично. На севере диком, в стране мехов, можно круглый год носить шкурки животных. У нее будет три шубки. Обезьянья белая, вроде той, что дедушка подарил на двенадцатилетие, продав корову, которую хотели забрать в колхоз, еще – голубая шубка из песца, а третья будет – горностай. Она их никогда не видела, но какое чудесное слово! Так приятно перебирать воображаемый гардероб, что даже неловко за себя перед своими паспортными данными. Через три месяца и три недели ей стукнет двадцать один год. Пора быть серьезной. Не выскакивать из метро вприпрыжку, размахивая чемоданом, вспоминая, как били фонтаны на площади, как было весело, идя на поезд или встречая кого-нибудь, на бегу зачерпнуть с поверхности воды пену и подбросить в воздух, чтобы радужные пузырьки разлетелись брызгами. Взрослые ругались и требовали вести себя прилично. Они никогда не говорили ничего другого. Приходилось вести себя прилично, вести себя за руку, с ненавистью к этой хорошей девочке, думая: вырасту и убью ее! И взрослых тоже, и тогда буду делать, что захочу! Ну вот, пожалуйста, выросла, но момент упущен, в небе невесело, фонтаны на военном положении, обезвожены, заплеваны прохожими, серые одинаковые лица, головы в кепках втянуты в плечи, молчаливая толпа, улица безъязыкая, словно марсиане нарядились людьми, а человеческий язык не выучили. Поэтому бегут молча. Куда они в такой спешке несут эти лица? Наверное, в утильсырье, сдавать на вес, по три копейки за килограмм.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению