Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Вейнер cтр.№ 30

Во время ланча Лиза рассказывает о себе, намекая на свое нелегкое прошлое. Я подозреваю, что это алкоголь и наркотики, возможно, в тандеме, и, конечно, с избытком, но, кажется, грубо развивать эту мысль. Хотя я бы не удивился. Такие места, как Катар, привлекают людей, убегающих от чего-то: неудачный брак, судимость, несоответствующая электронная почта, отправленная всей компании, и прочие различные несчастья. Обычный здравый смысл говорит нам, что это не работает. Мы берем наш багаж с нами. Я не совсем уверен. Путешествие, в лучшем случае, превращает нас такими способами, которые не всегда очевидны, пока мы не вернемся домой. Иногда мы оставляем свой багаж позади, или, еще лучше, его ошибочно отправляют в Кливленд.

После ланча Лиза отвезла меня обратно в «гробницу». И меня сразу же окружил взвод прислуги в жакетах, справляющихся о том, каким был мой день и не могут ли они мне чем-то помочь. В точку. Я действительно хочу выписаться, и сделать это прямо сейчас. Я уверен, что на каком-то этапе моего жизненного пути, когда я, например, буду мертв, гробница покажется мне правильным и притягивающим местом, на самом деле. Но не сейчас. Еще нет. Я упаковал свои вещи и вручил одетому с иголочки человеку на ресепшене свою карту.

— Все ли вам понравилось? — спрашивает он, замечая, что я выезжаю на несколько дней раньше, чем планировалось.

— Более чем понравилось, — говорю я, — очень-очень понравилось.

Он смотрит слегка недоуменно на меня сквозь свою натренированную корпоративную улыбку. Несколькими минутами позже я въезжаю в другой отель. Не дешевка, но и не гробница. Никто не приветствует меня на входе. Неплохо для начала. Я замечаю, что краска на потолке начинает уже отшелушиваться. Небольшие трещины в стене. И волна облегчения охватывает меня.

В моем новом отеле все же есть одна потрясающая роскошь: бассейн с плавающим баром. Если и есть изобретение, которое заставляет вас больше наслаждаться жизнью и проводить весь свой досуг возле, чем плавающий бар, — я должен это узнать. Пока я по-собачьи плыл к этому бару, я прокручивал в голове версии о природе появления такой замечательной вещи. Я представлял, как на общем собрании молодой голос одного из работников отеля предлагает: «И мы могли бы запустить бар прямо в бассейн, чтобы люди могли подплывать и заказывать напитки прямо в воде». Затем невыносимо неловкий момент, когда другие работники отеля таращатся на босса, который молчит продолжительное время, но, в конце концов, выдает: «Блестяще. Мне это нравится». Да, я уверен, все было именно так.

Я потягиваю «Корону», по пояс погружаясь в воду, которая прохладна до блаженства. Удивительно прохладна, учитывая, что на улице более 120 градусов по Фаренгейту. Но вода охлаждается до очень приятной температуры. Даже бассейны в Катаре оснащены кондиционерами.

Пока я наслаждаюсь купанием, в голову приходит мысль, что Катар кажется мне очень знакомым местом, что странно. Как будто я видел множество катарцев до этого. Неужели в прошлой жизни я был пустынным кочевником? Нет, это не так. Потом меня озаряет. Вся нация похожа на хороший терминал аэропорта: приятно кондиционированный, с множеством магазинов, с хорошим выбором еды и людьми со всего света. В пути, проездом. Если в английском есть два более приятных на слух слова, я хочу узнать их. Подвисший в моменте между приездом и отлетом, уже не тут, но еще не там, мой мозг замирает посреди дьюти-фри магазинов и объявлений вылетов и прилетов. В этот момент я приближаюсь к чему-то, что можно назвать спокойствием. Я часто представлял себе, что это такое — жить в мире Аэропорта. Не просто в аэропорту, умоляю вас, как Том Хэнкс в том фильме, но во множестве аэропортов. Я бы продолжал летать по всему миру, в состоянии подвешенности. Всегда прилетаю, но никогда не в конечную точку. Полет продолжается.

Но здесь, в этом зале отдыха национального аэропорта, моя фантазия не столь ярка. Люди, даже кочевники, должны иметь ощущение дома. Дом — не обязательно какое-то одно или несколько мест, или даже вообще не место. Но каждый дом обладает двумя необходимыми элементами: ощущением заселенности и, что важнее, историей. Как-то я узнавал у швейцарца, что удерживает вместе его страну, учитывая языковые отличия, не говоря об этнических. Он ответил без колебаний: история. Может ли история действительно быть столь значимой? Столь могущественной?

Пространство и время — два измерения, в котором мы, люди, живем, — очень переплетены между собой. «Посмотрите на место обитания человека, и вы поймете историю всего его племени», — пишет географ И-Фу Туан в своей книге «Пространство и Место». Мне кажется, что все места как машина времени. Они могут перенести вас на годы назад. Как пишет Ребекка Солнит в своей замечательной и лирической книге «Путеводитель, как заблудиться»: «Возможно, это правда, что вы не можете путешествовать во времени. Но вы можете вернуться к тем моментам любви, преступления, счастья и судьбоносных решений. В те места, которые остаются и которыми вы можете владеть — они не имеют над собой власти времени».

Именно поэтому мы чувствуем себя столь дезориентированными, даже раздраженными, когда эти эмоциональные связи из нашего прошлого подвергаются изменениям. Нам не нравится, когда наш родной город меняется. Даже в мелочах. Это неуютно. Игровая площадка должна была быть вот тут, я точно помню. Меняется что-то в ваших родных местах, и это отражается на нас. Никому такое не нравится.

У Катара, безусловно, есть прошлое. Но оно небольшое. Почти тысячелетие, примерно с 650 до 1600 года, не учтено или попросту потеряно. Более поздняя история задокументирована лучше, но она была быстро стерта неостановимым наступлением хрома и цемента.

Стивен Ульф, британский академик, рассказал мне то, что заставило меня задуматься, как прошлое определяет наши жизни, наше счастье. Ульф — эксперт по арабскому миру. Он свободно говорит по-арабски и часто путешествует на Ближний Восток. Ему нравится посещать древние города этого региона — Каир, Дамаск, Бейрут. Но только богатое нефтью государство на берегу Персидского залива оставляет его равнодушным.

— Я посещал Дубаи, и все здания кажутся такими новыми, как будто их сделали из картона, прямо там. Затем я еду домой в Лондон. Никогда не думал, что скажу такое о Лондоне, но вы знаете — погода там ужасная, и все же я чувствую себя там намного лучше. Здания выглядят настолько солидными, как будто они вросли на шесть этажей под землей. Является ли солидность предпосылкой счастья? Защищает нас, держит нас от того, чтобы нас не затянуло в отчаяние? Прежде чем осуждать катарцев или тех же китайцев, я бы хотел рассказать историю другой нации, которая сметает свое прошлое бульдозерами, как богатые нувориши без истории. Она про храм, который я посетил в Японии. Это был очень старый и красивый храм. Построен более тысячи лет назад, как сказал мой гид. Как удивительно, подумал я. Я никогда не видел, чтобы настолько старое здание так хорошо сохранилось. Дерево сохранилось замечательно, не было заметно ни щепки. И все бревна были на своих местах, ни одно не сдвинулось со своего места. На маленькой табличке перед храмом было написано, что он был построен в 700-х годах. Но затем я увидел другую подпись, мелким шрифтом: «Храм был перестроен в 1971 году». Зачем это? Пытались ли японцы завлечь ничего не подозревающих туристов, говоря, что храм построен более чем 1200 лет назад, когда на самом деле ему около 40 лет? Не совсем. Во многих азиатских культурах важен не возраст или физическая структура, но дух места. Храмы в Японии постоянно разрушаются и перестраиваются, но люди все равно считают их возраст равный времени первой постройки. Это не какая-то семантическая уловка. Этот факт говорит о том, насколько сильно культура связана с прошлым. Это даже может объяснить, например, почему так мало китайцев возражало, чтобы старые районы в таких городах, как Шанхай, были разрушены для получения дополнительного места для постройки очередного небоскреба (кроме, конечно, того факта, что они просто жадные люди). Сущность первоначальной структуры остается, даже если разрушаются физические строения. И, если китайцы могут не благоговеть перед их старыми храмами и домами, они чтут своих мертвых. Почитание предков — основная связь с прошлым в Китае. Кто мы такие, чтобы обсуждать, что лучше или хуже: почитание мертвых людей или старых зданий.