Пьер, или Двусмысленности - читать онлайн книгу. Автор: Герман Мелвилл cтр.№ 93

Страница

«Сей автор, – говаривал один, будучи в необузданном порыве ярости и невольного восхищения, – может быть охарактеризован наличием безупречного вкуса».

Другой, одобрительно процитировав мудрое сдержанное изречение доктора Голдсмита ^[139], в коем тот утверждал, что любое новшество ложно, каким бы оно ни было, и, продолжая применять сие высказывание к превосходным очеркам, кои видел перед собой, оканчивал так:

«Он перенес невозмутимого джентльмена из гостиной на филологический прием; он никогда не позволяет себе изумляться; он никогда не соблазнялся ни низкосортным, ни новым, словно убежденный в том, что все удивительное вульгарно и все новое должно быть незрелым. Да, в том и заключается успех этого замечательного молодого автора, что вульгарность и энергия – две черты, неразрывно между собою связанные, – в равной степени ему неприсущи».

Третий, в длинной и красиво написанной рецензии, кончил свои разглагольствования смелым и потрясающим заявлением:

«Этот автор, вне всяких сомнений, весьма достойный молодой человек».

Да и редакторы различных нравственных и религиозных периодических изданий не скупились на более суровые высказывания и более желанные, из-за своей сдержанности, аплодисменты. Знаменитый редактор духовного и языковедческого еженедельного издания такого сорта, чьи удивительные знания в греческом, иврите и арамейском, коим он посвятил большую часть своей жизни, особенно понравился ему провозглашением своего непогрешимого суждения о произведениях, написанных с хорошим вкусом на языке английском, который, не колеблясь, произнес следующее: «Он безупречен в вопросах морали и потому безвреден». Другой редактор решительно рекомендовал его произведения для чтения в кругу семьи. Третий без какой-либо сдержанности заявлял, что главной и конечной целью этот автор ставил перед собой благочестие.

Разум, не столь сильный от природы, как у Пьера, мог бы с успехом поторопиться впасть в немалое самодовольство из-за таких хвалебных речей, как эти, особенно если учитывать, что нет ни малейшего сомнения в том, что примитивный вердикт, провозглашенный редакторами, подлежал отмене лишь в случае разве что такого совершенно невероятного события, как скорое наступление золотого века, который мог бы установить другие понятия о вкусе и, возможно, изгнал бы редакторов. Это верно, что в свете общей практической неясности этих хвалебных речей и при таких обстоятельствах, когда, в сущности, все они каким-то образом оказывались благоразумно-нерешительного сорта, учитывая, что все они были панегириками, и не чем иным, как панегириками, в коих ни слова не было о каком бы то ни было анализе, его старший друг, собрат по перу, осмелился сказать нашему герою:

– Пьер, это очень высокие похвалы, ручаюсь тебе, и ты на удивление молодой автор, который заслужил их; но я до сих пор не вижу никакой критики в твой адрес.

– Критики? – закричал Пьер в крайнем удивлении. – Как же, сэр, это все критика! Я просто идол критиков!

– А, – вздохнул старший собрат, как если бы вдруг открыл, что сие было правдой, в конце-то концов. – А! – И отошел прочь со своей безобидной, уклончивой сигарой.

Как бы там ни было, благодарение редакторам, в конце концов известное воодушевление литературою в интересах Пьера обрело такие масштабы, что два молодых человека, кои недавно оставили низменное портняжное ремесло ради более почетного – печатания и продажи книг (вероятно, в хозяйственных целях, дабы пустить на книги обрезки холстины и хлопка со стола закройщика, после того как ввязались в издательское дело), послали ему письмо на изящнейшей бумаге с волнистым краем, где аккуратнейшим бисерным почерком изложили следующие условия договора; самый дух означенного письма ясно показывал все же, что – благодарение фабриканту – их обрезки холстины и хлопка могут быть замечательным образом переработаны в бумагу, в то время как сами закройщики не будут совсем уж сидеть без дела на преображенной фабрике:

От художника-иллюстратора Пьер получил следующие строк и:

«Сэр, я обращаюсь к вам с непритворным трепетом. Ибо, несмотря на то что вы молоды, вам давно привычны слава и мастерство. Я не могу передать вам все свое пылкое обожание ваших работ, и также я не могу не сожалеть глубоко о произведениях, обладающих такой изобразительной, описательной мощью, не сопровождаемых более скромными наглядными трудами художника-иллюстратора. В этом деле все мои силы целиком в вашем распоряжении. Мне нет нужды говорить о том, насколько я бы гордился оказанной честью, если этот намек с моей стороны, каким бы отважным он ни был, побудил бы вас ответить на условия, в которых я бы нашел надежду прославить себя и свою профессию посредством нескольких набросков для работ прославленного Глендиннинга.

Страница