Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кручинин cтр.№ 61

Впрочем, возможно, в анекдоте об «орловских штанах» действительность вообще существенно искажена. Он содержится в «Дневнике» генерала барона А.П.Будберга – собрании мемуарных заметок, сплетен, слухов, более или менее скандальных новостей; а ряд анахронизмов позволяет говорить о том, что записи «Дневника», по крайней мере опубликованные, делались post factum. Кстати, и датировка приведенного анекдота (у Будберга – 1 июня) может вызвать сомнение, поскольку мемуарист-«орловец» упоминает о зачислении Колчака в списки отряда сразу же после рассказа о первом знакомстве адмирала с его новыми подчиненными: «Поверки вечерние с молитвой происходили чинно и торжественно: по спискам Отряда дежурным вызывались “рядовой 1-й роты – Адмирал Колчак, генерал Хорват, генерал Плешков… ” На что фельдфебель… густым, не очень свежим басом-профунда отвечал: “в служебной командировке, в наряде, в отпуску” и т. д.». Зачисление в списки части, по логике вещей, и должно было сопровождаться поднесением формы этой части, и не исключено, что «Дневник» Будберга отодвигает событие недели на две от его действительного момента.

Однако, несмотря на несообразности, из которых эта возможная ошибка – едва ли не самая невинная, «Дневник» в течение десятилетий считался, да и сегодня нередко считается основным источником сведений об антибольшевицкой борьбе на Дальнем Востоке и в Сибири, равно как и о биографии адмирала Колчака в этот период. Апломб барона Будберга, его авторитет старого генерала-генштабиста (закончил Великую войну командиром армейского корпуса) в сочетании со вполне искренними переживаниями и хлесткими характеристиками, доходящими до неприкрытой злобы, в глазах многих делают «Дневник» истиною в последней инстанции, причем желчность принимается за объективность, а поверхностные суждения о боевых действиях – за рецепты чудодейственного лекарства, не только вскрывающие «язвы», но и указывающие пути «исцеления».

От своего скептически-разоблачительного тона барон Будберг не удерживается и при первом же появлении на страницах «Дневника» Александра Васильевича – пока еще даже не в качестве полноправного действующего лица:

«Совершенно неожиданно Главнокомандующим назначен появившийся откуда-то и, как говорят, специально привезенный сюда адмирал Колчак; сделано это ввиду выяснившейся неспособности Плешкова заставить себя слушать. Надеются на имя и на решительность адмирала, гремевшего во флоте…

Пока что про адмирала говорят, что он очень вспыльчив, груб в выражениях и, как будто бы, предан очень алкоголю».

Следующая мало-мальски развернутая характеристика, данная Александру Васильевичу Будбергом, звучит уже и вовсе уничтожающе, хотя основывается, похоже, все еще на одних слухах: «Адмирал, по-видимому, человек с норовом до полной неуравновешенности и взбалмошности; закидывающийся по пустякам; неспособный спокойно и хладнокровно разобраться в сложной и поганой Харбинской обстановке; непокладистый и колючий, понявший, по-видимому, что такое Семенов; не знающий совершенно военного дела, нашей организации, системы обучения и ломящий все по-морскому так, как подобает всякому адмиралу». Как ни странно, в последнем обвинении барон оказывается заодно с самыми рьяными хулителями Колчака из лагеря сторонников Атамана Семенова (которого Будберг просто ненавидит). «Будучи адмиралом, т. е. знакомым с военно-морским делом, Колчак, однако, вообразил себя специалистом и по военно-полевым операциям… – откровенно злобствуют „семеновские“ авторы. – Окружавшие адмирала с глубокой иронией передают об его познаниях в области военно-сухопутного дела, напр[имер], адмирал серьезно уверял, что в трехдюймовую пушку достаточно запречь только трех лошадей вместо шести, что большевиков можно прогнать с одними палками в руках, без всякого оружия, – словом, адмирал нес разную чепуху в этом роде…»

Поверить в это, конечно, трудно – причем независимо от того, как относиться лично к Александру Васильевичу: если о тонкостях артиллерийской запряжки он и вправду мог иметь смутное представление (хотя вряд ли это было столь уж принципиальным), то пассаж об «одних палках» явно противоречит всем настроениям Колчака и его взглядам на методы организации борьбы. К слову сказать, если бы генерал Будберг вместо собирания сплетен о любви адмирала к выпивке дал себе труд ознакомиться с этими взглядами, он мог бы с удивлением обнаружить в Александре Васильевиче… своего полного единомышленника!

«Надо всю эту молодежь, – пишет Будберг о харбинских формированиях, – собрать и засадить в самые тяжелые условия службы и работы и настоящей духовной дисциплины; тогда через год из них может получиться нечто надежное и устойчивое…» Ничего, кроме критики, конечно, не вызывают у него и планы наступления в Приморье: «Какой может быть поход без обоза, без средств связи, с несколькими старыми пушками и с ничтожным количеством боевых припасов? Чтобы спугнуть и прогнать большевиков, этого, быть может, и не надо, но для того, чтобы прочно овладеть Уссурийским Краем, нужно сначала подготовить и обеспечить эту операцию…»

А что думал по этому поводу адмирал Колчак? «Устройство застав на железной дороге, осмотры поездов (в чем более всего обвиняли Семенова и Калмыкова. – А.К.) я считал необходимыми, – рассказывает он, – но считал невозможным оставлять это дело в руках самочинно действовавших отрядов. Заставы и осмотры поездов были необходимы для предупреждения проезда агентов противника самочинно ^[58], но действовавшие отряды, формально преследуя эту же цель, на самом деле фактически преследовали цели мести за то, чтó лица, действовавшие в этих отрядах, испытали и наблюдали сами ранее со стороны советской власти и большевиков при преследовании их самих». А масштабы формирований, которые намеревался произвести адмирал, заставляют увидеть за ними весьма длительный (хотя, быть может, все-таки и не годичный, как у Будберга) период подготовки и отнюдь не дают оснований заподозрить Колчака в поспешности: «Отдельные отряды, кроме Семенова и Калмыкова, должны были объединиться в один корпус; численность корпуса считалась тысяч в 20 (двадцать) человек, причем 15000 должны были составлять действующую часть, а 5000 быть на охране дороги… Пока же я поставил своей задачей боевую подготовку, строевое обучение ипр. подчиненных мне отрядов и занялся этой работой и созданием флотилии на [реке] Сунгари».

Оснований для подобного оптимизма и подобных планов было, однако, совсем немного. «В самом Харбине, – дает беспристрастную оценку реально существовавших сил адмирал, – были отряды полк[овника] Орлова до 1000 человек и отряд полк[овника] Маковкина из китайцев до 400 человек, верстах в 200–300 на ст[анции] Эхо от Харбина, формировался добровольческий артиллерийский отряд и, наконец, формировался отряд охранной стражи Восточно-Китайской ж[елезной] д[ороги] под командованием ген[ерала] Самойлова…» Несоответствие планов и наличных войск особенно подчеркивается значительным числом китайских наемников, составлявших, по оценке Колчака, чуть ли не треть всех сил. К самóй идее привлекать на русскую службу иностранцев Александр Васильевич, по-видимому, относился вполне благожелательно – известно его воззвание к югославянам, находившимся в Сибири в качестве военнопленных австрийской армии («Я, адмирал Колчак, в Харбине готовлю вооруженные отряды для борьбы с большевиками и немцами… Я обращаюсь к вам, сербские воины, помочь мне в предстоящей борьбе с шайками большевиков, позорящих мою Родину»)… однако вербовка китайцев выглядела совсем уж отчаянным шагом. На этом безрадостном фоне невольно привлекал внимание отряд Семенова, истекавший кровью в боях против численно превосходившего противника. Однако как раз с Семеновым сотрудничества у адмирала Колчака не получилось…