Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кручинин cтр.№ 58

«К большевикам! Сознательные и бессознательные изменники Родины!

Устыдитесь, что вы продали Россию, открыли фронт, затеяли гражданскую войну. Требую разоружения красногвардейцев, а лидерам оставить пределы Забайкалья. Если же эти требования не будут выполнены, то заставлю сделать силой оружия.

Граждане Читы! Вы терроризированы кучкой изменников Родины – большевиками. Настанет светлый [час] для Вас [с] моим приходом [в] Читу, где провокаторы будут преданы строгой каре без пощады. Верьте мне, граждане…

Станичники! Последуйте примеру ваших братьев-казаков других войск, встаньте на защиту мирного гражданского населения и правового порядка, разрушенного и уничтоженного в грязь ^[55]кучкой демагогов. Этим вы заложите фундамент спасения погибающей Родины от грязных рук большевиков и поможете стране дойти до Учредительного Собрания, кому должна принадлежать вся полнота власти».

Двинувшись вперед 11 января, семеновский отряд, однако, встретил неожиданное противодействие. Образовавшийся в Чите «Забайкальский народный совет», который представлял городские самоуправления, «Комитет общественной безопасности», съезд сельского населения области и… Совдепы (а в их составе – и большевиков!), обратился к решительному есаулу с требованием остановить наступление. На сторону «народного совета» стал и убоявшийся «кровопролития» Атаман Забайкальского войска полковник В.В.Зимин. Обманутый в своих надеждах Семенов, не желая выглядеть в глазах населения еще одним узурпатором, покушающимся на «народное представительство», в середине января отвел отряд практически на исходную позицию и лишь просил читинские власти не допускать установления большевицкой диктатуры (власти «народного совета», однако, срок был отмерен лишь до начала февраля, когда его разогнали и заменили Совдепом).

Не встретив поддержки в Забайкальи, Григорий Михайлович начинает искать источники существования своего отряда (получившего наименование «Особого Маньчжурского») в полосе отчуждения и у союзных держав. Однако генерал Хорват не торопился с помощью, и две пушки, составившие первоначально всю отрядную артиллерию, были попросту украдены у хорватовских подчиненных. «Международное соглашение» с «Главнокомандующим временной охраной в Полосе отчуждения КВЖД» генералом Чжан Хуань-Сянем было достигнуто с восточной изысканностью – наведением этих пушек на китайские казармы и недвусмысленным заявлением Семенова: «Мне и моим людям терять нечего», – что сразу привело к признанию их в качестве союзников. По отношению же к находившимся в Харбине представителям держав Антанты требовались более дипломатичные методы убеждения.

Обращаясь к союзникам по Великой войне, «Атаман Особого Маньчжурского Отряда» с достаточной проницательностью использовал аргументы, к продолжению этой войны и относящиеся. Только на территории Иркутского военного округа, куда входило и Забайкалье, в лагерях находилось до 135000 военнопленных австро-германо-турецкого блока, и перспектива вооружения их и возвращения, после германо-большевицкого сепаратного мира, на Западный фронт весьма пугала дипломатов и военных Антанты. И Семенов довольно успешно разыгрывал эту карту, подчеркивая угрозу выступления пленных и представляя свою борьбу как попытки восстановления «противогерманского фронта», – а взамен получил, правда, «временно», к началу марта не менее пяти полевых орудий и пятнадцати пулеметов.

С другой стороны, есаул понимал, что его имя немного значит в международных переговорах, а автономность по отношению к Хорвату, который, похоже, начинал бояться любого риска и ответственности, оборачивалась при этом невыгодною стороной. Для подкрепления своих позиций двадцатисемилетнему офицеру приходилось развивать перед союзниками чрезмерно далеко идущие планы. В переписке самих союзников эти планы представали (24 января) так: «… Капитан Семенов предполагает в качестве последующего шага поставить себя под начало хорошо известного лидера и двинуться в западном направлении на захват Иркутска и Красноярска, где возможно сильное сопротивление, на последующее соединение с казаками Дутова, чтобы в конечном итоге присоединиться к Каледину».

Разумеется, и оренбургский Атаман А.И.Дутов, и тем более донской – А.М.Каледин, находились слишком далеко, чтобы взаимодействие с ними стало реальностью. И возможно, именно подобные раздумья подтолкнули есаула к отправке поручика Жевченко в Шанхай (до этого тот ездил в Токио) с поручением не только вести переговоры о поставках оружия, но и разыскать адмирала Колчака, чье имя должно было быть хорошо знакомо Григорию Михайловичу по событиям минувшего года.

Как вспоминал впоследствии Семенов, поручик должен был «встретиться… с адмиралом Колчаком и просить его прибыть в Маньчжурию для возглавления начатого мною движения против большевиков». Миссия, однако, не увенчалась успехом: «Я ответил, что поехать не могу, так как связан обязательствами перед английским правительством, но к выступлению Семенова отношусь сочувственно, все, что я сделал в данном случае, это говорил с нашими агентами о содействии офицеру Семенова – Жевченко в снабжении Семенова оружием», – рассказывает адмирал; «… Жевченко по его поручению донес мне, что адмирал считает, что обстановка данного момента еще, по его мнению, не требует спешности в его активном выступлении, но он будет готов служить делу родины, как только она позовет его», – дополняет Григорий Михайлович.

Допустимо предположить, что «обязательства» были не главной причиной отказа. Патриот-государственник, Александр Васильевич был крайним «государственником» и в методах, и если Семенову казались допустимыми самые авантюрные действия (ибо чем же, если не авантюрой, была его самоотверженная борьба на маньчжурской границе!), то Колчак, очевидно, полагал возможным начинать дело лишь на достаточно солидной основе: недаром же он, выразив сочувствие семеновским партизанам и ходатайствуя «удовлетворить теперь же заказ пулеметов и ручных гранат», о дальнейшей поддержке, по свидетельству русского дипломата, рассуждает не без оговорок: «высказался за желательность скорейшего обеспечения Семенова оружием, но полагает, что размеры заказа должны быть в соответствии с действительными силами отряда». Как бы то ни было, нежелание адмирала возглавить семеновское предприятие оказалось плохим фундаментом для строительства взаимоотношений с Атаманом через два с половиною месяца, когда Александр Васильевич все-таки приехал в Харбин.

А откуда Семенов мог узнать о пребывании Колчака в Шанхае? Скорее всего, от русских дипломатических представителей – ведь примерно в то же самое время князь Кудашев из Пекина также писал адмиралу, приглашая его в китайскую столицу для каких-то переговоров или консультаций. «Так как до отъезда оставалось всего дня три, я ответил, что поехать в Пекин не могу», – вспоминал Колчак; на его решение не повлияло даже то обстоятельство, что Кудашев по должности российского посла в Китае распоряжался «средствами боксерской контрибуции», то есть компенсации, которую китайское правительство выплачивало за ущерб, нанесенный в свое время иностранным подданным восстанием «Большого Кулака» («боксерским»), – а следовательно, имел возможность оказывать реальную поддержку антибольшевицкому движению. Это должно было быть для адмирала чем-то более серьезным, нежели партизанская борьба Семенова, и значит, теперь причину отказа Александра Васильевича действительно следует искать в его обязательствах перед англичанами: ходатайствуя о приеме на службу хотя бы в качестве «простого солдата», он вряд ли мог позволить себе заниматься самостоятельными разъездами и политическими консультациями.