Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кручинин cтр.№ 62

Об отношении Колчака к семеновским заставам на железной дороге и самочинным реквизициям мы уже знаем. Не способствовала сотрудничеству и вражда между отрядами, которые видели друг в друге каких-то конкурентов (а Орлов немедленно по появлении в Харбине адмирала принял «колчаковскую» ориентацию). Не забудем и еще об одном: ведь согласно рассказу Григория Михайловича, в феврале Колчак обуславливал свое участие в борьбе наступлением момента, «когда родина позовет его», и теперь Семенов должен был испытывать немалую обиду, поскольку «позвала» Колчака вовсе не «родина», а всего лишь князь Кудашев в содружестве с какими-то неведомыми англичанами, в то время как призыв его, Атамана Семенова, первого пошедшего в бой, – не был услышан!

Личная неприязнь вообще играет в политике и на войне значительно бóльшую роль, чем обычно принято думать; однако у Александра Васильевича для недоверия к Атаману были и причины, намного более серьезные. Есаул Семенов успел приобрести репутацию «японской марионетки»… хотя вопрос этот далеко не столь однозначен, как считал в свое время адмирал Колчак и как слишком часто считается до сих пор.

Атаман – прагматик и хитрец – интуитивно нащупывал наиболее безопасную линию поведения, не будучи вправе давать каких бы то ни было обещаний, и пока пользовался японской (так же, как и англо-французской) помощью просто за изъявление союзнических чувств. Но и политическая линия самóй Японии в тот момент далеко не отличалась определенностью. В ее правящих кругах сторонникам военного вмешательства в русские дела противостояли не менее влиятельные противники, а планы армейского командования варьировались от охраны жизни и безопасности своих соотечественников, проживавших в Приморьи, до крупномасштабной «интервенции».

Военные профессионалы из японского Генерального Штаба, в силу самóй специфики этого учреждения, разумеется, приступили к разработке возможных операций вскоре после большевицкого переворота, ставя задачу (ноябрь 1917 года) «защитить японских подданных, проживающих в стратегических пунктах Северной Маньчжурии (полоса отчуждения КВЖД? – А.К.) и Приморья». К февралю 1918-го задачи расширились – «умиротворить указанный район и защитить граждан Приморья, придерживающихся умеренных политических взглядов, помочь осуществлению их стремления к независимости», – хотя территория предполагаемой «интервенции», как видим, еще невелика. В феврале же в аналогичном документе впервые заходит речь о Семенове: «оказать помощь казачьим войскам, находящимся в районе Читы, в очищении Забайкалья от большевиков». Наконец, незадолго до появления в Харбине Колчака цели формулировались так: «Японская императорская армия должна обеспечить мир на Дальнем Востоке путем оккупации ряда стратегических пунктов на российской территории к востоку от оз[ера] Байкал и в полосе КВЖД, а также посредством поддержки умеренных русских группировок; осуществить необходимые приготовления к операциям против России (возможно, подразумевается РСФСР. – А.К.) и Германии, которые могут возникнуть в будущем». Сопоставление этих документов как будто приводит к заключению о постепенном развитии экспансионистских настроений у военных; но колебания японских политиков были намного более серьезными.

«… Инициатива в постановке вопроса о ситуации в Сибири исходила от Великобритании… до 14 декабря (1917 года; используется новый календарный стиль. – А.К.) японское правительство всерьез не рассматривало вопрос об интервенции», – сообщал в Вашингтон из Токио американский посол после ознакомления с меморандумом, врученным ему японскою стороной. Указанная дата заставляет с сомнением относиться к утверждению, будто план британского министерства иностранных дел, выдвинутый 17/30 января («чтобы Япония получила от союзников приглашение, имеющее характер мандата, оккупировать Сибирскую железную дорогу»; в других документах идет речь об «оккупации КВЖД и Амурской железной дороги»), был в действительности инспирирован самими японцами. Поначалу британских политиков сдерживала уже известная нам надежда на большевицкое сопротивление немцам, но после Брест-Литовского мира они решительно становятся на позиции «японской интервенции в значительном масштабе» и оказывают в этом отношении давление на своих американских коллег.

Это давление было весьма существенным фактором ввиду американско-японского соперничества в тихоокеанском регионе и постоянной оглядки японских правящих кругов на международное «общественное мнение». Маршал князь А.Ямагата, возглавлявший Тайный совет при микадо, 15 марта разослал премьеру и министрам внутренних и иностранных дел письмо, в котором решительно заявлял: «Отправку наших войск в Сибирь считаю преждевременной», – поясняя: «Если мы рискнем послать войска на русскую территорию без просьбы со стороны России, что явится вооруженной интервенцией, у нас не окажется доказательств наличия добрых намерений Японии в акции такого рода. Экспедиция без видимых убедительных причин вызовет подозрения у правительств Англии и США, в особенности последнего… Если мы примем опрометчивое решение, не убедившись в истинных намерениях вышеназванных стран, то вполне вероятно, что в самом скором времени мы столкнемся с серьезной опасностью…»

Даже сторонник «интервенции», министр иностранных дел И.Мотоно, был весьма осторожен: «Правительство Японии не получало от союзников никакого коллективного ^[59]предложения по этому вопросу. Если же союзные правительства в будущем обратятся к Японии с подобным предложением, оно будет подвергнуто самому тщательному рассмотрению…» Забегая вперед, скажем, что согласие Ямагаты на отправку войск последовало 15 июля, официальное послание в Лондон и Вашингтон отправилось 19-го, но переговоры вновь затянулись, и окончательная декларация по этому вопросу была опубликована лишь 2 августа – тогда же началась и отправка войск ^[60].

Конечно, обо всех этих дипломатических тонкостях и секретах адмирал Колчак не был осведомлен. В принципе, он не имел ничего против сотрудничества с японцами и писал позднее: «С чисто военной точки зрения я считал наиболее целесообразным единоличное военное выступление Японии в качестве державы, уполномоченной всеми союзниками для военных операций в Сибири. Коалиционные армии никогда не имели успеха, и наличие вооруженных частей нескольких держав привело бы только к крайне сложным взаимоотношениям командного состава… Что же касается до остальных союзников, то мне представлялось необходимым участие их представителей в штабе высшего командования в качестве контроля над выполнением союзных полномочий и обязательств активно действующей вооруженной силы». С другой стороны, упомянутый контроль вовсе не был в глазах адмирала излишней перестраховкой. Мы помним о его отношении к американской демократии; мы можем предположить, что после безрезультатных заграничных скитаний и мнение его о политике Великобритании было довольно скептическим; а вот угрозу японской экспансии, подкрепленную агрессивным духом и волей «потомков буси и самураев», Александр Васильевич считал вполне реальной. И потому предубеждение против «японской марионетки» Семенова для него оказывалось очень серьезным, тем более что был налицо и предполагаемый «покровитель» Атамана – генерал М.Накашима, занимавший должность начальника разведывательного отдела японского Генерального Штаба, ранее служивший в Петербурге и говоривший по-русски, а в январе 1918 года командированный в Маньчжурию, дабы наилучшим образом ознакомиться с положением там.