Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 47

– В Венецию? – простонал я. – Не могу, хоть убейте… Вы же знаете, Василий Яковлевич, я болен…

– А, дама сердца! – догадался Батурин. – У меня тоже была когда-то… дама…

Я сказал, что читал в газете про Татьяну Андреевну; Батурин вздохнул, потом достал платок, высморкался и молча кивнул.

– Буду откровенен с тобою, юнкер. Ты хорошо знаешь положение дел при дворе, знаешь, что Панины не ладят с Орловыми, и что позиция Панина слаба; ежели императрица снимет Никиту Иваныча, полетят головы, и первой будет моя. Успех же венецианского предприятия может помочь вернуть расположение Екатерины Алексевны…

Он замолчал. Я тоже умолк. Так продлилось около минуты. Потом где-то далеко начали бить городские часы.

– Василий Яковлевич, – сказал я, наконец, – ежели коллегия решила анлевировать этого литовца и потребно мое участие, я готов к действию. Один человек сказал как-то, что единственно приличная русскому человеку авантюра состоит в том, чтобы верою и правдой служить Е. И. В. Но вы должны мне пообещать, что сие временно и что я вернусь в Лейпциг.

Батурин протянул мне руку.

– Даю тебе честное слово! – воскликнул он. – И да, обещаю похлопотать о небольшой прибавке к твоей стипендии. В конце концов, К. И. Д. нуждается в образованных сотрудниках…

* * *

Я пошел в Гогенталише-хаус, чтобы проститься с Фефой. Немцы всё репетировали свою модную историческую трагедию.

– Es lebe die Freiheit! ^[176] – кричал со сцены Берлихинген.

Дурацкая пьеса, подумал я; этот Берлихинген предал свое же собственное войско, проиграл войну, а драма изображает его идеальным рыцарем; тоже мне маркиз Пугачев.

– Фефа, – сказал я в гримерной, – я уезжаю в Италию, ненадолго. Есть одно незаконченное дело, дипломатического свойства… Но я хочу, чтобы ты знала: ты нужна мне; нужна, как вода заблудившемуся в пустыне человеку. Я небогат, но сейчас мне выпал шанс заручиться поддержкой своего начальства. Если всё сложится удачно, я получу чин и, возможно, смогу выбиться в люди. Я понимаю: ты хочешь выйти замуж за дворянина, а твой отец наверняка еще потребует финансовых гарантий…

– Мне плевать на деньги, – прервала мою речь Фефа. – Но меня волнует другое: почему ты всё время врешь? Я однажды приходила на Иоханнесгассе, и твой сосед Шмидт сказал мне, что у тебя какая-то странная болезнь; возможно, этой болезнью и объясняется твое вранье?

– Нет, – сказал я. – Всё совсем не так. Моя болезнь другого свойства. Я не могу тебе рассказать всего сейчас, Фефа! Клянусь, когда я приеду из Венеции, ты обо всем узнаешь. Но сейчас я не могу. Ты не готова еще услышать такое; я пытался рассказать об этом другой женщине, в России, а она только засмеялась…

– Значит, другой женщине, – недовольно произнесла она. – Вот как…

– Да, – еще больше запутался я, пытаясь оправдаться. – Другой, взрослой…

– Взро-о-ослой? – совсем разозлилась Фефа. – А я, по-твоему, кто, девочка? А ну, иди сюда! Я тебе докажу, я… я…

Я уверен, ежели бы современная наука перестала заниматься ерундой и обратила свое внимание на женскую натуру, она бы обнаружила непознанные континенты, по сравнению с которыми Австралия и весь Тихий океан – ничтожное пшеничное поле на краю сельского пруда. Ибо на женском континенте счастливый путешественник обнаружит горы Ревности, реки Обиды и туманные долины Тайны; смешанные в одной реторте, сии ингредиенты могут привести к внезапному взрыву чувств. Никогда не играйте с этими субстанциями, ежели вы не готовы однажды амурно капитулировать в театральной гримерке, среди битых флаконов, в куче средневековых костюмов, под крики немецкого рыцаря, настырно долбящего в запертую дверь своею железной рукой.

22 брюмера

Любимая Натали!

Мои шпионские злоключения продолжаются, только на этот раз им придано новое направление, словно бильярдный шар, который катился в одну лузу, столкнулся с другим шаром, и от этого резко изменил направление.

Возвращаюсь я вечером с репетиции, захожу в квартиру, открываю дверь в ванную комнату и – вскрикиваю в ужасе! Что бы ты думала? В моей ванной, набрав горячей воды, лежит русский шпион Симон Мушенбрук, с наслаждением откинув голову, и что-то весело напевает!

– А, Жюстина! – говорит он как ни в чем не бывало, – я рад вас видеть.

– Сударь, – говорю я нервно, – это вообще уже ни в какие ворота не лезет. Мало того, что вы заставили меня объясняться с полицией, так теперь вы еще и в моей ванной разлеглись! У вас что, в России везде так принято – в чужих ванных разлеживать?

– Нет, – отвечает Симон Мушенбрук, – в России так не принято. У нас, вообще, не очень много ванных комнат, и принадлежат они в основном аристократическим персонам, а простой русский народ парится в банях. Это моя личная слабость. Я, знаете ли, в юности заболел и меня лечили горячими ваннами, с тех пор я и привык… Это немного помогает, когда… болит голова…

– А вы знаете ли, – говорю, – что я актриса и что я прямо сейчас разыграю с вами сцену из спектакля «Шарлотта Корде убивает Марата»?

– Да, я знаю, – говорит он, – вы играете в Комеди Франсез. Мне нужна ваша помощь, Жюстина. Вы мне нравитесь. Вы мне немного напоминаете одну женщину, тоже актрису, в некотором роде…

– И с какой это стати я должна вам помогать? Вы же шпион!

– Ну да, – говорит он, – я шпион. Но поверьте мне, все, что я делаю, имеет целью помощь Республике.

– Я вам не верю.

– Вы знаете только то, что пишут в газетах, Жюстина. Возьмите, пожалуйста, перо и чер…

– Что вы себе позволяете!

– Возьмите, пожалуйста, перо и чернила и напишите Фуше, что вы вспомнили еще кое-что из нашего с вами первого разговора и хотите рассказать ему об этом в приватной обстановке. Пусть приходит сюда, на улицу Комартен. Добавьте еще какой-нибудь французской чепухи, намекните, что он нравится вам, что ли…

– Погодите, погодите. То есть это был…

– Пишите, Жюстина, пишите. Не люблю громкие заявления, но от вашего письма зависит, как будут развиваться отношения двух могущественных держав и дальнейший ход мировой истории…

И далее все в том же революционном духе: наша судьба в наших собственных руках, кто был ничем, тот станет всем, вперед, сыны отчизны милой, трам-пам-пам.

Ждем развязки шпионского кордебалета.

Твоя Ж.

Писано в Морисвиле, летом 1804 года

Мы приехали в Венецию дождливым мартовским утром; было ветрено; мне показалось на мгновение, что я вернулся в Петербург: те же дворцы, каналы, сердитые лица, попрошайки, и тот же сырой запах болота, влажного, сковывающего движения сна.