Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 46

* * *

Должен рассказать о другом значительном событии, также произошедшем со мною в Лейпциге. Как-то раз Абрезков предложил мне пойти с ним в биллиардную; я согласился. К моему удивлению, биллиардная оказалась в уже знакомой мне кофейне Шрёпфера. Мы сыграли две или три партии, как внезапно дверь отворилась, и в комнату вошел сам хозяин, облаченный в желтую мантию навроде церковной; на голове его был красный колпак, изображавший, очевидно, митру.

– Господа! – воскликнул он. – Позвольте представить вам последнее научное изобретение – электрический призрак!

Шрёпфер махнул рукой, и слуги вынесли в биллиардную некий прибор, являющий собой стеклянный шар, с проволокою и ручкой. «Это же лейденская банка, про которую рассказывал Батурин!» – догадался я.

– Сейчас, – сказал Шрёпфер, – посредством сего электрического прибора я вызову из небытия дух великого курфюрста. Должен предупредить, что сие зрелище не для слабонервных, и ежели вы страдаете душевными расстройствами, падучей или мигренями, рекомендую вам заблаговременно удалиться.

Никто не ушел. Закрыли ставни и погасили свечи, оставив только одну. Шрёпфер начал крутить ручку и вполголоса бормотать заклинание, на египетском, как он утверждал, языке. Сверкнула молния, раздался взрыв.

– Фридрих Вильгельм Бранденбургский ^[172]! Взываю к тебе, о покоритель поляков и шведов! Слышишь ли ты меня?

– Кто потревожил покой великого курфюрста? – послышался откуда-то снизу тихий, но отчетливый голос. – Неужели вам неизвестно, что нельзя вмешиваться в преисподнюю; сие чревато неприятностями для мира живых?

– Я вызвал твой дух, Фридрих Вильгельм, – проговорил Шрёпфер, – чтобы узнать судьбу Германии… По каким знамениям узреть нам наше предначертание, чтобы исполнить волю Ормузда и Тота ^[173]? Кто избран быть нашим вождем: Саксония или Пруссия?

– Род лукавый и прелюбодейный, – сказал электрический призрак, – не будет вам никакого знамения, кроме знамения Ионы пророка. Как Иона был в чреве кита три дня, так и Германии предстоит три ужасные войны. После первой войны враг захватит всю страну, и побежден будет только под стенами Лейпцига; после второй падут бранденбургский и саксонский дом; а после третьей и Берлин, и Дрезден будут разрушены до основания…

После кофейни мы пошли к Фефе домой, пить чай.

– Ну, и что ты про это думаешь? – спросила Фефа.

– А что тут думать? – недовольно сказал я. – Обыкновенное мошенничество. Шрёпфер крутит ручку, а в подвале сидит актер, изображающий курфюрста, который вещает замогильным голосом и пророчествует всякую глупость.

– То есть ты не веришь в магию, в переселение душ и прочее?

– Нет, не верю.

– А в алхимию и обретение вечной жизни посредством философского камня?

– Нет.

– А я бы вот хотела жить вечно, – засмеялась Фефа. – Всегда быть молодой и красивой. Это было бы замечательно!

Я вышел от Фефы поздним вечером и пошел к себе в общежитие, на Иоханнесгассе. На одном заснеженном перекрестке кто-то окликнул меня. Я посмотрел по сторонам и увидел вдруг Станислава Эли, с которым познакомился в доме у Ивана Перфильевича.

– Зимёнхен, – сказал Эли, – ты не дольжен сомневаться. Wir sind in der Nähe Erwachen, wenn wir träumen, wir träumen. ^[174]

Я холодно поклонился. Что он делает здесь, в Лейпциге?

– Я еду в Прагу, – пояснил богемец. – Вуйек приказал нам малу дедищность.

В январе мне исполнилось восемнадцать лет. Я решил все-таки пойти на Гайнштрассе, к нашему духовнику, и исповедаться. Отец Павел принял меня ласково и спросил, какой вопрос меня волнует.

– Я хочу спросить у вас про ветхозаветных пророков, про Исайю и Иезекиля, – осторожно начал я. – Отчего им были видения о четырех существах, шестикрылом серафиме и седьмом небе?

– Оттого, что наш мир находится во тьме, – сказал священник. – Люди предали Единого Бога и стали служить языческим богам. Деньги, власть и удовольствия – вот имена сих богов. Но поклоняясь им, человек погружается во тьму. И потому Господь посылает время от времени своих пророков, чтобы они образумили его заблудших детей и наставили на путь истинный.

– А сейчас Бог может послать пророков?

– Нет, – пожал плечами отец Павел. – Сейчас не может. Сейчас пророки не нужны. Сейчас у нас есть Церковь, и она заменяет пророков.

Мне захотелось сказать ему что-нибудь дерзкое, в вольтерьянском духе, но я сдержался. В конце концов, это была русская церковь.

* * *

Как-то раз дверь моей кельи на Иоханнесгассе открылась, и в комнату вошел Карл Павлович. Я вскочил с кровати, выронив книгу, которую читал; кажется, это был Пуфендорф ^[175].

– Это здесь, – сказал Книппер не мне, но своему спутнику, вошедшему вслед за ним.

– Спасибо, гофмейстер, – отвечал спутник по-российски. – Вы свободны.

Приезжий был одет в темный дорожный плащ и широкополую шляпу, наполовину скрывавшую лицо; кроме того, глаза его прятали круглые черные очки.

– Ну, ты вымахал, брат, – тихо проговорил он, снимая очки, – усы вон уже. Ты был ловким чертом, когда в Питере мне служил… Говорят, ты преуспел в изящных искусствах и выучил немецкий. Что ж, сие весьма полезно…

– Василий Яковлевич! – закричал я во весь голос. – Что вы тут де…

– Тихо, дурак! – рявкнул Батурин. – Я приехал по важному делу. Собирай свои вещи, поедешь со мной; мне надобен помощник.

– Я не могу, – сказал я. – У меня учеба…

– Учеба подождет, – отрезал он. – Да сядь ты уже! Слушай. Я рассказывал тебе о наших польских делах. Многим магнатам не нравится Россия. Есть один литовец, Пане Коханку, из Радзивиллов; богач, бабник, властолюбец, шутник; наши выгнали его из родового поместья; он бежал за границу, к туркам; сами же поляки признали его врагом отечества; он пришел к нам, начал просить абшид; Никита Иваныч ему поверил; Радзивилл вернулся на родину и стал опять мутить. Его опять выгнали; некоторое время он был в Германии, писал всем письма: французам, императору, туркам, даже крымскому хану писал; и у всех просил денег и войска, чтобы вернуть земли и должности, которые у него отобрали. По слухам, он теперь в Италии… Поедешь со мной в Венецию; нужно найти этого литовца, пока он не натворил делов… Я бы и один поехал, но у меня с итальянским языком полный швах, а ты, я помню, кое-как изъяснялся… Ну что, согласен?