Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 121

Я бросился к нему, грудь его была прострелена навылет, кровь текла из края рта. Бледное лицо его было похоже на лицо христианского мученика, рука еще крепко сжимала мою, а слабый голос шептал ваше имя. «Свершилось!» – воскликнул он и испустил дух. О, горестная минута разлуки с любезным товарищем! О, жестокая судьба! В гневе сжав кулаки, я подбежал к графу Орлову и в расстройстве чувств стал говорить ему, что он убил лучшего человека на земле, и что король Густав никогда не простит ему этого злодеяния. «Прекратите сходить с ума, Тейлор! – сказал мичман Войнович, перехватив мою руку, уже тянувшуюся к лицу чесменского героя. – Ваши чувства можно понять, но и вы должны признать, что все произошло по правилам чести, и граф Орлов с тою же вероятностью мог быть сейчас на месте шведа». Разумом я соглашался с ним, но мое сердце было против.

Эти трагические события, моя принцесса, засвидетельствованы мною и мичманом, а такоже цыганским бароном Мотей и моим слугой Патриком, ирландцем. Похороны графа Карельского, моего любимого Эрика, состоятся завтра в Ливорно, и ежели вы поспешите, то успеете в последний раз поцеловать своего друга, так мечтавшего сделать вас русскою царицей. Обещаю вам, что в память о нем я доведу начатое до конца и воздену на вашу прекрасную голову шапку Владимира Мономаха!

John Taylor, Esq.

Мы все еще стояли лагерем на берегу разлившегося из-за дождей Дуная и ждали Суворова, который должен был со дня на день приехать из букарештского госпиталя, чтобы вести нас домой, в Россию, с особо важной и секретной миссией – поймать Пугачева. Краткое, но томительное ожидание скрашивали только рыбалка да вечное подтрунивание над Колей Рядовичем. Балакирев, опасаясь, как бы солдаты не растеряли дисциплину, ежедневно гонял нас по амбулакруму, в дождь и в град, заставляя меня бить в барабан, а потом вместе со всеми бегать, прыгать и колоть штыком. Несколько раз я пытался отбрехаться от глупой муштры, под предлогом своего ранения, но Балакирев как будто вошел во вкус, ему дали чин полковника, о котором он давно мечтал.

Как-то раз Коля Рядович разбудил меня среди ночи.

– Вставай, – сказал он, – к тебе пришли.

Я вышел на амбулакрум. Предо мною, держа под узду коня, стояла Каля, в своей привычной болгарской одежде; волосы ее были смочены дождем, и вся она была сейчас не человеком, но какою-то русалкой, выползшей на берег из вод Дуная.

– Каля, – радостно сказал я, – мне нужно поговорить с тобою. Ты одна только нужна мне. Я не знаю, как это говорится…

– Правда ли, – с грозной суровостью в голосе перебила она меня, – что война свершилась?

– Правда, – отвечал я. – Война закончилась.

– Значит, вот как это будет, – почти заплакала она. – Вы хотя бы разбираете, что теперь случится с нами? Что нам придется ответить за каждого погибшего янычара, за каждый кусок хлеба, переведенный нами русским войскам? Вы должны были освободить Болгарию, защитить своих братьев по духу и по языку, а вместо това вы сключаете ветхий завет и уходите?!

Завет по-болгарски значит мир, договор.

– В договоре есть параграф, – сказал я, – о защите всех христиан.

– Я не христианка, – проговорила она. – Будьте вы все прокляты, со своей христианской любовью…

Она вдруг залезла на коня и, стукнув его по бокам своими мокасинами, поехала в ночь, все более и более ускоряя шаг.

– Каля, подожди!

Я побежал за нею, не разбирая дороги. Но она уже не слушала меня, а просто мчала куда-то, сломя голову, всё отдаляясь, и звуком копыт, и чертами тела, и все то было уже приобретено и потеряно мной в одно мгновение; я поскользнулся на размытой дождем кочке и упал в грязь.

– Каля!

Если бы я мог, я бы пошел прямо сейчас к Румянцеву и заставил его разорвать договор, лишь бы вернуть ее. Заставил! Я бы повернул время вспять и все переиграл, и принудил бы Магомета и великого визиря подписать мир на условиях, выгодных мне!

Но изменить уже ничего было нельзя. Можно было только валяться в луже и бить кулаком от отчаяния по сырой болгарской земле.

Ген. пр. Сен. кн. В-му

Ваше сиятельное высочество генерал-прокурор!

Ликуйте и веселитесь, ибо бунтовщик Пугачев разбит и схвачен подполковником Михельсоном; самозванца выдали сами же казаки, решившие купить этой ценою свою жизнь и милость государыни. Еще месяцем ранее мятежники похвалялись, что они скоро дойдут до Москвы; теперь же, узнав о подписании мира с турецким султаном и о возвращении русской армии, они вдруг страшно перепугались, сообразив, что им не будет пощады, и принялись в спешке рубить канаты и прыгать в воду, ежели позволено мне будет употребить здесь морской словарь.

Тем не менее, пламя изрыгнутое драконом, продолжает гореть в разных частях империи. В Башкирии пугачевский сподвижник Салават Юлаев снова атаковал Уфу, удержанную благодаря одной отваге Ивана Рылеева; башкирцы и киргизцы никак не усмирятся. Последние поминутно переходят Яик, и из-под самого Оренбурга хватают людей; увещевания хана и султанов киргиз-кайсацких тщеты, ибо вся их орда бунтует. Разбойники замечены также под Астраханью, Воронежем и Тамбовом; здесь многие помещики, оставив свои дома, отъехали в благоприятные земли, иные же спасают жизнь свою, ночуя по лесам.

Страшнее всего мне представляются мятежники, отступившие за Урал; их главарь хорошо известен вашему сиятельству, это некто Степан Федулов, бывший приказчик наместника Рахметова и главный военный советник антихриста Пугачева; уверен, что он будет и далее разбойничать, так как нет в России такого суда, который помиловал бы его за смертоубийство своего господина. Впрочем, кухарка покойного Рахметова утверждает, что Федулов подался в Америку, через Сибирь и Камчатку, где он намерен отыскать некий волшебный остров; якобы все это Федулов говорил ей самолично перед отъездом, а такоже утверждал, что хочет с оружием в руках сражаться за свободу британских колоний, поелику в Америке истинная республика и народовластие.

В связи с этим не могу не обратить внимания вашего сиятельства на еще одного молодого человека из окружения покойного Аристарха Иваныча, некоего Семена Мухина, о котором я уже однажды докладывал вам три года тому назад; в свое время сей крепостной обманным путем проник в ряды К. И. Д., чтобы сообщать обо всех деяниях наших дипломатов шведскому и турецкому правительству; личность во многом примечательная: вольтерьянец, богохульник, республиканец, франкмасон и, наконец, мужеложец, тайный любовник коллежского советника Батурина. Сей юнкер, в качестве якобы переводчика, был направлен в Италию, для переговоров с самозванкой Таракановой; именно он был связующим звеном меж нею и ныне схваченным Пугачевым, о чем мне доподлинно известно со слов дочери покойного Рахметова, Варвары Аристарховны, жительницы города Москвы. Убедительно прошу вас выдать ордер к задержанию оного Мухина, буде он появится в России, во избежание иных потрясений, грозящих нашему возлюбленному отечеству.