Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 120

– На барабане подпишу! – недовольно воскликнул Румянцов. – Эй, юнкер, подай-ка сюда свой барабан!

Договор подписали, все радостно закричали и стали стрелять в воздух. Я же стоял, как вкопанный, и смотрел на Магомета, и он смотрел только на меня.

John Taylor to John Montagu, Earl of Sandwich. Top secret.

Сэр!

Сообщаю вам о некоторых подробностях мирного договора, заключенного русскими с Высокой Портой в болгарском селении Хотфонтейн ^[370]. Детальное рассмотрение этого странного соглашения вынуждает меня сообщить вам, что фельдмаршал Румянцев заложил огромный фугас подо все здание нашей восточной политики. Во-первых, с сего момента Россия de facto контролирует Крым, управляя, как она того пожелает, своею марионеткой Сахиб-Гиреем. Во-вторых, хитроумным образом русские получили право строить на Азовском и Черном море военные корабли. В-третьих, русским купцам теперь даны те же привилегии, что и английским, и право прохода в Средиземное море через Дарданеллы и Босфор. Все это вместе означает только одно: русские и украинцы, нимало не опасаясь татар, смогут распахать причерноморскую степь и завалить зерном пол-Европы, вывозя ее через керченский и таганрогский порты. Не сомневаюсь в том, что русские вскоре сообразят, что можно торговать не только зерном, лесом и железом, но и более прогрессивными товарами; а в случае противодействия им в вопросах торговли русские сожгут любой европейский флот, приблизившийся к крымским берегам, как они уже сожгли при Чесме турецкий.

В связи с этими чрезвычайными обстоятельствами прошу дать мне санкцию на проведение переговоров с командующим русской эскадрой графом Орловым, крайне раздраженным тем, что договор был подписан без его участия. Согласно условиям договора, русские возвращают Турции греческие острова и Бейрут, т. е. все блестящие завоевания, сделанные Орловым, в чем и заключается истинная причина его гнева. Согласитесь, что и вы, сэр, негодовали бы, ежели бы приобретенное вами поместье вернулось к прежнему владельцу, безо всякого возмещения ваших потерь. Граф Орлов беснуется и крушит мебель в своей квартире, обвиняя во всех своих несчастиях враждебную ему придворную партию братьев Паниных, к коей он причисляет и Румянцева, и было бы непростительной ошибкой игнорировать русского медведя, ревущего в своей берлоге.

Такоже напоминаю о предыдущем моем сообщении, касающемся девицы Таракановой, оставленной вами без внимания.

John

Турецкое посольство уже уехало, а Магомет все еще сидел в одиночестве, в специально построенном для турок павильоне, за деревянным столом, грубо сколоченном фурьером Данилой, и писал какое-то письмо. У раскрытых дверей стояли два янычара, но Магомет, увидев, что я стою снаружи и пялюсь, велел им пропустить меня. Я вошел и сел, на лавку напротив него; он продолжал писать, как бы не обращая на меня внимания.

– Чего тебе? – произнес он, наконец, подняв голову, но рукою продолжив писать.

Я не знал, что сказать, и молчал.

– Почему вы подписали мир? – выдавил я из себя спустя минуту.

– Потому что мы проиграли войну, – сухо отвечал Магомет.

– Это не так, – сказал я. – Вы подписали мир, потому что боитесь чего-то. Вы знаете, что я знаю что-то, что может поколебать сложившееся равновесие. К сожалению, я не знаю, что я знаю. Скажите мне. Обещаю, я никому не скажу.

Магомет внимательно посмотрел на меня, прокрутил несколько раз в голове мои слова, а потом засмеялся.

– Даже ежели бы я знал, что ты знаешь что-то такое, чего не знаешь, я бы тебе не сказал, – с улыбкой проговорил он. – Ты, кстати, так и не поблагодарил меня за то, что я вытащил из тебя пулю и спас твою глупую жизнь.

– А вы не принесли извинений за то, что держали меня в плену…

– Значит, мы квиты.

– Великий визирь велел вам убить меня…

– Великий визирь очень болен, – грустно ответил Магомет. – Возможно, в пылу разговора ты не заметил, что он постоянно кашляет и чихает. Ему осталось жить несколько дней; я врач, я знаю, как выглядит приближение смерти ^[371].

– Что же будет дальше?

– То же что и было, – пожал плечами Черный осман. – Вы, московиты, будете пытаться сделать крымским ханом своего ставленника, а мы – своего. Эта игра будет вечной, как и сказал тебе великий визирь…

– Я не буду играть с вами. Я убью вас.

Магомет ничего не сказал, а только кивнул головой, как бы принимая во внимание мои слова и намерения. Он снова отвлекся и стал писать. Я посидел еще минуту, а потом встал и пошел к выходу.

Я еще сидел некоторое время на пригорке, со своим барабаном, и наблюдал, как турки совсем уже сворачиваются и садятся на коней. Магомет вышел из павильона, тем же решительным шагом, что и по приезде в лагерь, взмахнул своими сапожищами и, взобравшись на кабардинскую кобылу, поехал прочь, не глядя на меня. Янычары поскакали за ним; один из них вдруг развернулся и, подъехав ближе, бросил мне какой-то мешок. Я подумал, что это бомба и отбежал в сторону. Но бомба лежала на земле и не разрывалась. Я подошел и дрожащими руками вытряхнул содержимое мешка. Из него выкатилась голова стрелявшего в меня желтого гусара.

John Taylor to Elizabeth Tarakanova, Princess of Vladimir and Queen of Tomorrow

Моя принцесса!

С глубоким прискорбием сообщаю вам о трагической гибели вашего верного слуги, подданного шведской короны графа Эрика Карельского, убитого на дуэли графом Алексеем Орловым, что случилось не далее как утром сегодняшнего дня, в Ливорно, на могиле похороненного здесь писателя Смоллетта ^[372]. К сожалению, все мои попытки остановить эту нелепую дуэль, равно как и попытки мичмана Войновича, такоже вам знакомого, закончились горестной неудачей. Дуэлянты ничего не желали слышать ни о каком примирении, обвиняя друг друга в многочисленных грехах. Подозреваю, что и ваша неземная красота отчасти стала причиной этого недоразумения.

Вот же как это было. Не рискуя вступать с графом Карельским в фехтовальный поединок, Алексей Орлов, как лицо, получившее право выбора оружия, предпочел дуэль на пистолетах. Представьте себе, моя принцесса, раннее утро на местном кладбище и низкий туман, вьющийся над долиной; мрачные тени еще скользят по скалам и могильным плитам, черный ворон стучит клювом по портрету автора Перигрина Пикля. Как вдруг в тумане вспыхивают два алых огня, стремящиеся друг к другу, как два магнита, и испуганный ворон, взмахнув крылами, уносит в небеса душу одного из противников. К моему глубокому несчастию, то был мой друг Карельский!