Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 118

Я провел остаток дня, долгого, как прощание с любимой, среди новых украинских друзей. Это были самые обычные и простые люди, отличавшиеся от русских только какою-то особенной тягой к глупостям. Эти глупости, нередко фантастические, составляли основу их разговоров. Казаки сидели у костра, варили уху из дунайской рыбки, которую отдал им «пан фельдмаршал», и придумывали безумные истории, по сравнению с которыми нелепый рассказ о тайных миллионах Коли Рядовича был бледною тенью полуденного солнца. В казацких рассказах все блестело, шумело и играло всеми красками жизни, и я подумал, что нужно записать эти рассказы, но малороссияне, как я ни просил их повторить сказанное, вместо старой истории начинали рассказывать новую, с похожими действующими лицами, но с совершенно другим сюжетом и другой, неожиданной развязкой.

– Цей чаклун був вельми дивною особою, – рассказывал с нарочитой серьезностью старый казак Михайло; остальные хохотали, – а чого ви ще хочете от сих чаривникив? Вони ж уси дити сатаниньськи, истинно вам кажу. Зараз я вам намалюю его парсуну, зараз тильки ухи съем. Цей чаклун був добре видомий у нас в Сорочинцах. Якшо у когось понос або голову ломить, вси идуть до цього чаклуна. Славный був чаклун. Вси трави знав, розмовляв з тваринами Господними, мав владу над ними надзвичайну, цей чаклун вмив обретатися сирим вовком або мысию. Таких вже нема… Був у цього чаклуна один недолик: вин не любив жинок. Вин говорив, що жинки затьмарюють его волю и розум. А потай любив их, звичайно, я припускаю, тому що чоловик без жинки, яко птах без повитря. Одного разу приходить вин до мене, а було це прямо перед риздвом Христовим, и говорить: «Михайло, будь моим сватом!» – Я розплакався, як дитина: «Друг мий, – говорю, – хто же твоя кохана дивчиня? Хто же заспивае: любий, кохай мене? Скажи имя благолипной мадонны…» – «А, – говорит он, – дочка гетьмана!» – «Ти здурив! – говорю я. – Хочешь, щоб мене в сибирьськи лиси, в кайданах? Ни, не пиду я з тобою!» – А вин смиеться тильки и говорить: «Не ссы, Михайло! Я чаклун, мени ничого не страшно, сам Люцифер зи мною!» – «Цього-то я и боюся!» – кажу я. – Колина тремтять. Ми приходимо до гетьмана, а той и каже нам: «Щоб я видав свою Ганну за якогось чорнокнижника? Не бувать цьому николи!» – «Ах так! – говорить чаклун. – А не боишься, що я наведу страшне чаклунство на тебе и на весь твий рид? А може бути и на всю Украйну?» – «Мени владу народом дана, – говорить гетьман. – А ти в скорботе своей против суспильства лизешь. Гей, козаки, всипьте-ка цим двом батогив, да так, щоб кров юшила!» – Видшмагали нас, само собою. Я з лишка не вставав три дни писля того. А чаклун той, хочь и образився, поихав в Париж и став называться граф Сен-Жермень ^[369]. Така бувальщина…

Я спрашивал их о старых гетманах, а они отвечали только, что нет гетмана лучше «пана фельдмаршала» и что до Румянцева на Украине был сплошной «безлад», что запорожцы враждовали с приезжими сербами, что чиновники воровали деньги, выделенные казной на обустройство Малороссии, и что именно чужак Румянцев, хорошо владевший «украинскою мовою» и объединивший разноликую страну, вдруг стал для них самым желанным государем, за которого они готовы были идти и сражаться, и с турками, и с немцами, а ежели понадобиться, то и с самим чертом.

Ежели звезды на небе сложатся приличным образом, моя княжна, вы станете русской царицей; вместе с Орловым вы сойдете в Кронштадте, и сможете арестовать Екатерину, и займете российский трон; но вот что будет далее. Древняя российская столица, Москва, не признает вас, ее займут полки, верные братьям Паниным. На юге и на востоке будет свирепствовать бунтовщик Пугачев, а на западе против вас восстанет Украина, страна, которая, по вашему мнению, должна быть вам верна, из-за придуманного вами отца, но это не так, тут вы ошибаетесь: Украина пойдет за человеком, который правил ею последние десять лет, за графом Румянцевым, незаконнорожденным сыном самого Петра Великого; возможно, малороссияне даже изберут его новым гетманом и дадут ему в руки булаву, и поднимут белое знамя, дарованное им императрицей Екатериной, но они не подчинятся вам. И будет Война Четырех Царей: вы будете править одним только Петербургом; в Москве изберут царем улизнувшего от вас цесаревича Павла; ведомые Румянцевым украинцы будут верны Екатерине, заточенной вами в Алексеевский равелин; а вся Татария, и Оренбург, и Дон, и Поволжье, и Сибирь присягнут истинно народному императору Петру Федоровичу, он же донской казак Емельян Пугачев. Четыре партии, каждая со своей программой; ваша программа – это власть олигархии, в Петербурге гвардейцы будут пить шампанское и стрелять из пушек, приветствуя вашу карету, мчащую по Невскому проспекту; в Москве Никита Панин примет конституцию и соберет в Кремле первый русский парламент; в Казани и Оренбурге откажутся от европейских обычаев и вернут старомосковские моды и стрелецкие войска; а Украина превратится в республику и вскоре объявит о своем отделении от Москвы. Игра четырех враждующих меж собою престолов, четыре разные государства на месте одного, по причине четырех разных народов, их населяющих, ибо единая Россия – это выдумка; ничто не связывает эту страну воедино. Некоторые будут думать, что страну еще можно спасти православной верой, они будут ходить в храмы и молиться Богу, и просить заступничества у Пресвятой Девы, но и единого православия давно уже нет, с тех пор как патриарх Никон расколол его своею глупой богослужебной реформой, а Петр Великий добил церковное тело уничтожением патриаршества и утверждением правительствующего Синода.

Конечно, такое положение будет непрочным, временным; вы направите верную вам гвардию в поход на Москву, но будете разбиты; а затем и Панин будет разбит пугачевцами, и в очень скором времени вы увидите вблизи Петербурга шведские и английские войска, а с юга в Россию вторгнется армия турецкого визиря, во главе с новым сераскиром, одетым в черную одежду. И вы закончите свои дни, глядя в окно Зимнего дворца на шведский фрегат, по трапу которого спускается наш общий знакомый Тейлор, с текстом мирного договора, по которому вы передаете Швеции Ливонию и Карелию, а Великобритании – Архангельск и Холмогоры.

Вот что будет, если вас не остановить сегодня, сейчас. Вот что будет, ежели вы победите, моя княжна.

* * *

Орлов недовольно скривился, надул щеки, даже высунул язык от неудовольствия, а затем выдернул письмо из моей руки и пошел к раскрытому окну, за которым шумело море. Было позднее итальянское утро, та минута, когда солнце еще только поднимается к зениту, но уже начинает нещадно припекать. Орлов сломал печать и стал раздраженно читать письмо, иногда вытирая рукою пот со лба, и солнце светило ему прямо в лицо, еще более уродуя шрам.

– Это черт знает что такое! – дочитав, яростно прохрипел он и разорвал письмо в мелкие клочки. – Я ему не мальчишка, чтобы указывать мне, что делать! Водки! – заорал он, отворачиваясь и стуча себя кулаком в распахнутую грудь с крестом. – Да настоящей, русской, а не этого английского дерьма…