Могила Ленина. Последние дни советской империи - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Ремник cтр.№ 135

Больше всего Алкснис хотел, чтобы его боялись. Такова была его роль — стать лицом устрашения. Он хотел, чтобы демократы и борцы за независимость боялись применения силы. Он хотел, чтобы Запад боялся, что придется прибегнуть к интервенции. Страх, который за пять лет реформ почти выветрился, оставался единственным оружием консерваторов. Все прочее — идеология, обещания светлого будущего — было утрачено и позабыто.

На ближайшее будущее у Алксниса был прописан набор мер, вот таких: разогнать демократически избранные органы власти, арестовать всех, кто будет сопротивляться (“Ландсбергиса, Ельцина, во что бы то ни стало”), установить контроль над печатью и привести к власти “фронт национального спасения”. Я сказал, что это похоже на пражский сценарий 1968 года, а то и на военное положение в Польше.

“Да, — согласился он. — И вы не должны забывать, что военное положение предотвратило в Польше гражданскую войну. Оно сохранило в стране политическую стабильность и обеспечило мирный переход к реформам”. По его словам, Горбачев мог бы стать новым генералом Ярузельским. “И тогда все образуется. В экономике, во внутренней политике ситуация стабилизируется. Горбачев, может быть, этого и не хочет, но он не в том положении, чтобы диктовать свою волю. Все зашло слишком далеко, и Горбачев стал заложником собственной политики, она вышла у него из-под контроля. Движение начинается снизу. В ближайшие несколько месяцев все эти процессы выплеснутся на улицы. И тогда предпринять необходимые меры будет очень трудно. Похоже, что события примут крутой оборот в ближайшие месяцы”.

Танки вошли в Вильнюс 13 января 1991 года.

КГБ и армия больше года проводили в Литве различные операции, чтобы запугать избранное народом правительство и сам народ. Уклонявшихся от военной службы арестовывали и избивали. Захватывали общественные здания, институты, типографии. Вели пропагандистские кампании, чтобы убедить русских, поляков и евреев, живших в Литве, что литовцы превратят их в граждан третьего сорта. Проводили “военные учения” — например, среди ночи прогоняли грохочущую колонну танков мимо здания Верховного Совета республики. Организовали Комитет национального спасения, во главе которого встали несколько лояльных Москве литовских партийных чиновников.

Больше года звучали намеки, что для свержения литовского правительства будут предприняты решительные действия. Около двух часов ночи 13 января операция началась. Комитет национального спасения объявил, что берет власть в республике в свои руки, и попытался установить контроль над средствами массовой информации. Операцией руководили КГБ и главнокомандующий сухопутными войсками генерал Валентин Варенников. Его солдаты открыли огонь по демонстрантам, собравшимся у телебашни. Погибли по меньшей мере 14 человек, пострадали сотни: людей расстреливали, избивали, давили гусеницами танков.

Но вся затея оказалась провальной. Организаторы переворота даже агрессорами были никудышными. Насилие привело лишь к тому, что Москву стали еще больше ненавидеть. Контроль над СМИ удался лишь отчасти. Газета Respublika каждый день публиковала репортажи очевидцев. Телецентр в Каунасе усилил сигнал и передавал ту же картинку, что CNN, BBC и другие зарубежные телекомпании. Те, кто планировал вильнюсскую операцию, полагали, что западные СМИ слишком увлечены войной в Персидском заливе, чтобы отвлекаться на Литву. Они также рассчитывали, что администрация Буша, благодарная Москве за поддержку военной коалиции против Саддама Хусейна, не станет слишком громко возмущаться. В этом была доля правды. Американцы действительно часами “смотрели войну” по CNN. Литовцы с тоской думали, что Запад просто не заметит всех этих событий, которые могут положить конец революционным усилиям реформировать СССР.

“Разумеется, это зависит от того, где вы сидите перед телевизором, но я уверен, что в конечном итоге то, что сейчас происходит в Советском Союзе, окажется важнее для истории, чем война в Персидском заливе, — говорил мне Альгимантас Чекуолис, лидер литовского «Саюдиса». — Вряд ли кто-то сомневается в победе коалиции в Ираке, но кто победит в Советском Союзе? Сколько прольется крови? Эти вопросы важны не только для маленьких балтийских государств и даже не только для Советского Союза. То, что произойдет в этой стране, будет оказывать огромное влияние на судьбу Европы и даже Соединенных Штатов”.

В 4:30 утра мой коллега Майкл Доббс надиктовал мне свой первый репортаж из Вильнюса. Я два часа поспал и отправился на Манежную площадь. Если и будет какая-то демонстрация, подумал я, она состоится у Манежа, большого выставочного зала возле Кремля. И действительно, в это холодное утро здесь собралось несколько сотен человек. У некоторых были с собой радиоприемники, настроенные на BBC и “Свободу”. Главные московские телеканалы и радиостанции не сообщали о событиях в Литве ничего, кроме того что там произошел какой-то “инцидент”, вина за который лежит, конечно, на местном правительстве. Но “Радио Свобода” и BBC исправно зачитывали репортажи западных журналистов, отправленные из Вильнюса в воскресные газеты.

Демонстранты не стеснялись в выражениях. “Горбачев — балтийский Саддам Хусейн!” — было написано на одном плакате. “Долой палача!”

Я увидел Сергея Станкевича — человека с нежным детским лицом, недавно ставшего заместителем председателя Моссовета. Познакомился я с ним во время избирательной кампании, когда он баллотировался в Верховный Совет СССР (в джинсах и футболке). Сейчас Станкевич был в ярости. Он вступил в партию из-за обещаний Горбачева и ночи напролет спорил с друзьями, защищая генсека. “Все, с меня хватит, — сказал он. — Больше никакого Горбачева. Хорошего понемножку”.

На импровизированную трибуну поднялся Юрий Афанасьев и призвал собравшихся пройти маршем к зданию ЦК КПСС на Старой площади. “Убийства в Вильнюсе — дело рук диктатуры реакционных сил — генералов, КГБ, военно-промышленного комплекса, партийного руководства, — сказал он. — А во главе этой пирамиды стоит тот, кто начал перестройку: Михаил Сергеевич Горбачев”.

Мы прошли по проспекту Маркса ^[138] к цековскому комплексу мрачных и внушительных зданий недалеко от КГБ ^[139]. Впереди уже стоял милицейский кордон: цепь милиционеров, заграждения и автобусы. Но толпа не желала подчиняться: люди просто обошли заграждения и устремились к входу в ЦК. Один мужчина, прорвавшись сквозь милицию, установил у дверей здания двухметровый крест. Какое-то время люди выкрикивали лозунги, обращаясь к окнам ЦК и к случайным сотрудникам, шедшим на службу. Наконец, милиционеры перегруппировались и оттеснили демонстрантов от здания. Дело могло бы закончиться кровопролитием, но тут вмешались Станкевич и другие лидеры “Демократической России”, предложившие “пока разойтись по домам и все обдумать”.

Провалившийся литовский переворот стал последней каплей для интеллигентов среднего возраста, которые еще верили в возможность реформировать партию. Поколение Горбачева, поколение “Московских новостей” лишилось мечты, которую многие лелеяли еще с послевоенного времени, с XX съезда. Если молодежь из “Независимой газеты” трактовала литовские события как логичное продолжение курса последних месяцев, то авторам и редакторам “Московских новостей” пришлось пройти через идеологическую перестройку. После кровопролития в Вильнюсе они утратили веру в Горбачеву. Лен Карпинский, Егор Яковлев и многие шестидесятники, в том числе Вячеслав Шостаковский из Высшей партийной школы и Тенгиз Абуладзе, режиссер фильма “Покаяние”, подписали заявление, ставшее редакционной передовицей в “Московских новостях”. В тексте было заявлено, что “сейчас, когда близок последний час режима”, в Литве совершено “преступление”: “После кровавого воскресенья в Вильнюсе много ли осталось от того, что мы так часто слышали от президента в последние годы: «гуманный социализм», «новое мышление» и «общеевропейский дом»? Не осталось почти ничего”.