Обмани-Смерть - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мишель Генассия cтр.№ 14

– Ты меня избегаешь?

– Все кончено, Том. Твое поведение – это… это… Как ты мог так поступить с Джайпалом?

– Почему ты ничего ему не сказала?

– О чем? Между нами ничего не было, и я все время повторяла: не хочу, чтобы что-нибудь случилось. Ты не понял? Значит, ты тугодум.

– Могла бы предупредить, я бы не питал иллюзий.

– Ты был моим другом, лучшим другом, и все испортил.

– Вот и скажи мне, своему лучшему другу, как ты относишься к тому, что мужа тебе выбрал отец. Скажи правду, и клянусь, ты больше обо мне не услышишь!

Шадви снисходительно улыбнулась:

– Бедный мой Том…

Она отвела взгляд, словно хотела отодвинуть меня со своего пути, смахнуть, как пушинку с рукава, и ее лицо осталось невозмутимым. Меня не принимали в расчет, как ничтожную букашку, я мог затолкать назад свое смехотворное предложение. Мы шли рядом, совсем близко – как в лучшие времена, бледный вечерний воздух был пропитан туманом, а парк волшебно красив. Прощальный дар…

– Я любила тебя, Том, и сейчас люблю, но в реальной жизни мечты не сбываются. Ты мой друг, и я очень к тебе привязана, это чистая правда, но общего будущего у нас нет. Я знала, что однажды должна буду подчиниться воле отца. Ты жил среди нас, ты из наших и понимаешь, что избежать этого можно, только порвав с семьей. Навсегда. Мне невыносима даже мысль об этом. Я поступлю, как моя мать, и бабушка, и кузины, то же сделает со временем моя младшая сестра. И поверь, я счастлива такой участью.

Я забыл, что собирался предложить Шадви бежать со мной. Прощай, Канада… Я молчал, смотрел на нее, как полный кретин, и понимал, что вижу любимую последний раз.

* * *

В голове звучала мелодия «Братьев по оружию». Она была моей вечной спутницей, даже во сне. Я отдал бы все золото мира, чтобы избавиться наконец от мерзкого запаха гари, но увы… Электронный будильник показывал 23:24.

Экзамены на степень бакалавра я сдал – и совсем неплохо, так что сам удивился, отцу ничего не сказал, а он был так уверен в моем провале, что откровенно изумился, узнав правду. Поздравлений я не дождался, хотя отец был озабочен моим будущим.

– Ты знаешь, чем хотел бы заниматься?

Я мог ответить: «Еще как знаю!» – но промолчал, прибавив звук в телевизоре, и притворился, что увлечен «Инспектором Морсом» ^[35]. Отец пожал плечами и вышел, хлопнув дверью.

Наступил трудный период: за девять месяцев я должен был превратиться в атлета. Тяжелая задача, особенно для одинокого человека. Вокруг меня образовалась пустота. Дважды мы с Джайпалом встретились на улице, и оба раза он отворачивался и переходил на другую сторону. Так же поступал Каран. Все их братья, сестры, друзья и приятели на меня даже не смотрели, но и не задирали. Я превратился в невидимку, и мне пришлось учиться одиночеству. Впрочем, там, куда я собирался, друзья были не нужны, как и навязчивый запах горелого, поэтому я решил бросить курить и спустил последнюю пачку сигарет в сортир.

За три месяца до начала экзаменов у нас с отцом произошла очередная стычка. Большую часть времени мы жили как чужие люди. Он оставлял мне вполне достаточно денег и иногда спрашивал: «Тебе что-нибудь нужно?» — а я чаще всего ограничивался коротким «ничего». Однажды вечером, в воскресенье, я занимался у себя в комнате. Раздалась трель телефона, и я навострил уши, решив, что звонит отцовская пассия, но слов не разобрал. Через несколько минут он появился в дверях, жутко бледный, с дергающимся подбородком.

– Твой дед умер…

– Какой дед?

– Мой отец.

Я понятия не имел о существовании английского дедушки. С тех пор как мы переехали в Лондон, родители ни разу о нем не вспомнили. Оказывается, Уильям Ларч жил в Шеффилде, в доме престарелых, а теперь умер – в одиночестве.

– Наверное, я должен туда поехать. Как ты считаешь?

Отец впервые поинтересовался моим мнением. Вид у него был потерянный.

– Должен или хочешь?

– Он мой отец.

– Сколько вы не виделись?

– Десять лет назад, сразу после возвращения из Дели, мы с твоей мамой посетили его. Встреча прошла… скорее, плохо.

– Я не понимаю, зачем ехать на похороны человека, с которым ты не ладил и практически не общался.

– Повторяю, он – мой отец, и мы поедем.

– Собираешься взять меня с собой?

– Так будет правильно. Заодно восстановим отношения с родственниками.

– Поступай как знаешь, но на мою компанию не рассчитывай. Провожать в последний путь нужно тех, кого любишь, чья смерть причиняет боль, а не чужих людей. Я своего деда знать не знал, пока он был жив, и не имею желания «знакомиться» сейчас. Лучше бы вы рассказали…

– Мы должны отправиться вместе, Томас.

Я отказался, он разозлился, кричал, что у меня нет сердца, раз не хочу поддержать его в тяжелую минуту. Я уткнулся в учебник математики, надеясь, что отец скоро утихомирится, но он совсем разошелся, побагровел, схватил меня за плечо и заорал:

– Я устал от твоих капризов, гадкий мальчишка! Ты – худшая из всех моих ошибок!

Я вскочил со стула, стряхнул его руку и прошипел:

– Не смей меня трогать! Хочешь отправиться в Шеффилд – на здоровье, но без меня. Это ты плохой сын, а не я. Должно быть, дурная кровь… Да, и еще: на твои похороны я тоже не приду!

Мы смотрели друг на друга, как разъяренные питбули, я ждал удара, но отец выместил злобу на книгах – смахнул их со стола – и вышел. Он отсутствовал десять дней, а когда вернулся из Шеффилда, и словом не обмолвился о том, как проводил время.

Я принюхался – и ничего не почувствовал. Запах гари исчез, можно было снова дышать полной грудью. Я сидел на постели и гипнотизировал будильник: 23:56, 23:57, 23:58… В голове возник протяжный звук гитары Нопфлера…

Я решил не искушать судьбу и посмотрел на стрелки через минуту после полуночи. Свершилось. Теперь мне восемнадцать. Наконец-то я мог уйти, мог сам распоряжаться своей жизнью, никому не давая отчета. Моя юность как-то вдруг, разом закончилась. Я взял дорожную сумку, куда давным-давно сложил минимум необходимых вещей. Все остальное – в том числе воспоминания – стало ненужным. Я обвел взглядом комнату и решил, что ноги моей здесь больше не будет. Из-за двери доносился храп отца, но я не собирался будить его и прощаться, надеясь, что мы больше не увидимся.

Лестница скрипнула, я остановился перед входной дверью, повесил ключи на крючок вешалки. На улице было холодно, моросил дождь. Я поднял воротник плаща, прошел через садик и закрыл за собой калитку. От фонарей струился бледно-желтый свет, на первом этаже, у мамаши Свонсон, работал телевизор. Честные труженики спали в своих постелях. До прихода ночного автобуса оставалось двадцать минут, и я не торопясь шел по пустым улицам. Паб, рестораны и магазины давно закрылись.