– «Настоящая графиня, – он попробовал взять октавой ниже, – что вы… самая настоящая…»
– Совести нет ни на вот столько! – буркнул Д.Э., делая страшно занятое лицо.
– Знаешь, а я тебя прямо вижу! «Он же, десять лет спустя!» Такой весь процветающий, в цилиндре и с бутоньеркой в петлице: «Бешеный темперамент!»
– Вот спасибо! – поперхнулся Джейк. – Ты себя лучше представь.
– А себя не очень представляю, – покаялся М.Р. – Не представляю, как выгляжу.
– А меня? – спросила Ширли и пробралась сквозь разлом в стене – уже обычный путь в кабинет мадам, – меня ты представляешь? А что на мне надето?
– Бант, – сказал Джейк, осмотрев ее всю. – Шелковый. Пунцовый. Как у шпица!
Русская графиня тоже осмотрела свои прожившие трудную жизнь кружева. Она явно ждала продолжения.
– И больше ничего! – с триумфом закончил Джейк.
– Нет, – сказала Ширли. – Не так. На мне что-нибудь красивое. Красное. И чулки. Шелковые, с розами на подвязках.
– И очки! – добавил Дюк и нацепил ей на нос очки в толстой оправе, которые добыл из ящика бюро.
– Да! – Джейк аж подскочил от восторга и тут же придал голосу надлежащую интимность. – «Образованная барышня. Поэтесса!»
– Вы так заведение псу под хвост пустите, – с неудовольствием сказала русская графиня своим гнусавым голосом, и стянула очки с конопатого носа. – Кому они нужны, эти писательши?
Д.Э. положил карточку на стол и выразительно закатил глаза.
– Писательница, а не писательша!
– Какая разница? – окрысилась Ширли. – Они все страхолюдные. Вот если бы актриса… или там певица…
Она надела очки на нос М.Р. Дюк попробовал рассмотреть свое отражение в наспех протертых боках пишущей машинки.
– Нет, – сказал Джейк. – Хорошо. Даже очень. Можно попробовать.
– Нет, фу! – отрезала Ширли, сунула в машинку испорченный лист, отстукала: «Никагда!!!!» и показала компаньонам.
– О! – Д.Э. улыбнулся, как змей и поднял левую бровь.
Ширли схватилась за голову, но было поздно.
Графиня инкогнито с отвращением трещала тугими клавишами. На ней были кружевное белье расцветки запекающейся крови, черные шелковые чулки (подвязки, правда, оказались не в тон, белые, свадебные), пунцовый бант на шее и черный – в волосах.
– «…особые услуги», – с удовольствием закончил Д.Э., валяясь на скорее грязном, чем красном бархатном диване, закинув ноги на спинку и вертя в руках цилиндр.
Вдруг томная улыбка сползла с его физиономии.
– Да, кстати! Услуги у нас «особые», а не «асобые», не забыла?
– Помню я, помню! – Ширли поерзала тощим шелковым задом, стянула под бюро туфли, пошевелила на скамеечке длинными, как у шимпанзе, пальцами ног и прошипела:
– Чтоб тебе самому эти особые услуги предоставлять, извращенец!
– Вычеркиваем «особые услуги», – не меняя тона, сообщил Д.Э. – Помни мою доброту.
– Как! – обернулась Ширли. – Ты что, чокнулся? Это же самая выгодная статья! Мы так всю клиентуру растеряем! Это я пошутила просто!
Она полезла в ящик стола и рядом с машинкой и чашкой чая (со вкусом крана), оказался длинный хлыст.
– Знаешь, как это впечатляет!
– Им же убить можно, – с некоторой нервозностью сказал Д.Э.
– Ну, большей частью хватает просто этого, – Ширли слезла со стула, приняла грозную позу и заправски щелкнула хлыстом.
Звук был такой, что у оторопевшего патрона сжалось за ушами.
– А… а меньшей? – все-таки поинтересовался он.
– Хочешь? Могу показать.
Она вернулась за бюро, сунула под себя ногу и опять принялась стучать по клавишам.
– У тебя пятна на пузе.
Д.Э. вертел носком пижонски лакированной, в два цвета, туфли. Винные пятна, темно-красные, несвежие, с разухабистым шиком украшали его пестрый, шитый золотом жилет. «Тля представительств», – сказала Ида и без долгих разговоров обрядила обоих джентльменов в те остатки роскоши, которые удалось добыть с риском попасть под расстрел.
Искатель приклю… да нет уж, будем правдивы: новоявленный сутенер стряхнул пепел в ночной горшок. Горшок стоял тут же, возле дивана, специально для этих целей.
– Ты бы пепельницу взял! – Ширли выдернула лист из машинки.
Д.Э. надвинул цилиндр на лоб, так, что из-под него виднелась только дымящаяся сигаретка, и скучным бюрократическим тоном продолжал:
– «Лорелея Флоренсия д'Альварес». Точка. «Мисс Божественный Бюст на конкурсе красоты в Сан-Диего». Точка. Год не ставь.
– Козебродски заканчивает карточки для альбома, – через пролом пробрался Дюк и отряхнул новый костюм.
Тоже весьма далекий от того, что принято считать хорошим вкусом.
– А ты уверен, что это так уж нужно? А если заметут?
– На представительстве, – отрезал Джейк, – экономить нельзя. Без альбома мы дешевка.
– Ну, а если все-таки облава?
Джейк перебросил сигаретку в другой угол рта.
– Если облава, – сказал он, – у нас и без всякого альбома никаких шансов прикинуться массажным салоном или мюзик-холлом. Лучше уж альбомом завлечь. Всегда лучше договориться.
Дюк прикурил и бросил в горшок спичку.
– Умный, да?
– Это я умная, – сказала Ширли. – Мадам всегда так делала.
– Компаньон! – Д.Э. всплеснул руками. – Да у вас усы!
– Два часа закручивал, – скромно отмахнулся М.Р. – Не завидуйте. У вас зато глаза молодого головореза. Мне до таких еще работать и работать.
– Конечно, – подтвердила Ширли. – Наглые зенки!
– Бесстыжие зенки! – подтвердил Дюк.
– Кого нам не хватает? – быстро спохватился Джейк.
– А кто еще должен быть? – удивился Дюк. – Счетоводом ты, вон, Ширли приспособил.
– За дополнительную плату! – немедленно напомнила та.
– Фотограф у нас есть. Пианола имеется, – продолжил М.Р. – Чего тебе не хватает для счастья-то?
– Кухарки, – тоскливо сказал Д.Э. – Прачки. Горничной.
Дюк спихнул ноги компаньона на пол, плюхнулся рядом на диване.
– Разбаловались тут у нас некоторые, – сказал он. – Не пора ли тебя опять на китобой, а?