Капитан наливал себе еще кофе.
– Прошу прощения, сэр, – каютный почесал нос, – разве отсутствие Крысы принесло какие-нибудь убытки?
– Исчезни, говорю! – рявкнул, не оборачиваясь, капитан Бабридж.
Дюк от греха подальше исчез. Потер там, тут, слушая, как капитан задумчиво позвякивает ложкой в чашке. Оставаясь на почтительном расстоянии, заговорил спокойно и так, чтобы услышали:
– Мистер Хэннен виноват только в том, что не провел перекличку. А вы сами знаете, что он все делает отлично! И что, сразу во вторые помощники? А ребята, может, и сами не заметили, что кого-то недостает. И что, сразу такой большой штраф?
– Марш на гаупвахту!
– Есть, сэр, марш на гауптвахту!
– Стой, – остановил капитан. – Откуда у тебя кофе?
Юнга переступил через комингс кают-компании.
– Ну, – ответил он осторожно, – оставалось немного в саквояже.
– Еще есть? – поинтересовался капитан Бабридж.
Юнга секундочку помялся.
– Да, сэр.
Капитан вручил ему пустую чашку.
– Бегом на камбуз и скажи этому обрубку, чтобы такой кофе варил мне каждое утро.
Вот тут М.Р. прокашлялся.
– Сэр, – сказал он вежливо, – кок же ничего не понимает в кофе. Он его, как компот, кладет немножко и варит, варит. А надо…
Капитан повернулся к нему.
– Ты что это, хочешь сказать, – в некотором удивлении молвил капитан Бабридж, – что пойло – твоих рук дело?
М.Р. потеребил в руках тряпку.
– Ага, – признался он.
Лицо капитана опять стало равнодушным, как всегда.
– Тогда то же самое.
– Есть, сэр, – кивнул Дюк. – Каждое утро, до самого Нью-Бедфорда. Только можно, я буду делать это здесь? Кок, вы же сами знаете… а у меня аппарат.
Как капитан Бабридж с ума не сошел от выходок наглого юнги, Бог знает. Но только Дюк вытащил кофейную машину Нейпера из сундука, приволок в кают-компанию, на ходу протирая фартуком, водрузил на поднос:
спиртовку,
подставку на звериных лапах,
колбу.
– Ну? – потребовал капитан.
Дюк поставил на место графин, из которого наливал в колбу воду и потянулся за мельницей.
– Был такой шотландский инженер…
Когда он повернулся к капитану, тот отдернул руку от аппарата и принял обычный вид. Каютный насыпал в мельницу кофе, закрыл крышку и принялся крутить ручку.
– Который…
Он как раз затыкал пробкой металлическую трубку, когда капитан позвал Хэннена и еще до конца кофепития бывший первый помощник стал опять первым помощником.
Штраф матросов тоже несколько уменьшился: с одной трети жалованья до одной четверти.
– Вот это фокус! – обрадовался Д.Э. – Ай да ты!
– Простая дипломатия, – небрежно отозвался М.Р. – Ну, и удачи немножко.
Он взглянул на компаньона, который глядел в небеса (близость возвращения сделала его опять мечтательным), и вдруг увидел, что лицо Д.Э. темнеет.
– А ты чего? – слегка скис М.Р.
Д.Э. страдальчески сдвинул брови.
– В том и дело: а я чего? – сказал он.
М.Р. хотел сказать сначала: «А ты все – с тебя ведь все и началось!» Потом припомнил и побег, и то, как компаньон за него вступался, и даже жареную змею на Змеином холме. Все это было не то. С Д.Э. опять было все ясно: он жаждал подвигов.
– Ерунда, – сказал Дюк вслух еще небрежнее. – И вообще, сэр, куда вы так торопитесь? Времени вагон.
– М-да? – хмуро спросил Джейк.
– Да, – подтвердил М.Р. Маллоу. – Вон, целая жизнь.
Глава двадцать вторая, в которой бьют часы
Замызганная дверь комнатенки в темном углу гостиничного коридора распахнулась.
– До свидания, дорогой господин Сальная Тряпка!
Дюк склонился в любезном поклоне. Он специально забежал попрощаться.
– До свиданьица и вам, господин Арлингтонская Сосиска!
Кок ответил еще более любезным поклоном, прижав к груди руку.
– Ржавый якорь вам в корму, сэр! – светски прибавил Д.Э.
– И вам того же, и вам! – приятным тоном отозвался кок.
– Возблагодарим Господа, Отца нашего за милосердное избавление? – предложил Джейк.
– Возблагодарим, моя прелесть, возблагодарим!
Оба, кок и палубный, возвели очи потолку и молитвенно сложили руки.
– Отец наш небесный, – ангельским голосом проговорил Джейк, – муки твоей искупительной жертвы сопровождают нас на рассвете и на закате, ежедневно и ежечасно. Ежедневно и ежечасно. Ежедневно и… в общем, спасибо тебе, Господи, за то, что ты всё-таки решил сделать перерыв.
– Посмотри на этого богохульника, – вступил кок. – Грешника. Бестолочь бестолковую. На эту рожу наглую.
– Рожа-то здесь причем?
Но кок его не слушал.
– Взгляни на его руки, Господи, – продолжал он. – Это руки…
– Дерзновенно разящие? – предложил Д.Э.
Сальная Тряпка отвел взгляд от потолка и с уважением посмотрел на него.
– И посмотри на меня, терпеливца. А? Пусть этот поганец понесет заслуженную кару.
– За что?! Разве я не образец христианской кротости и благосмирения?
– За мои муки, – скорбно прошептал Сальная Тряпка.
– Только, Господи, не забудь, – вмешался Дюк, – и про мои муки. Которые я нес, э-э… как там у тебя было?
– Ежедневно и ежечасно, – подсказал компаньон.
– …ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате вот от этого одноногого джентльмена.
Подноса под рукой у кока не было. Но была сковорода – ее ручка как раз торчала из мешка, который валялся у двери. «Бам-м-м!», – сказала сковорода.
– Прощайте, мои голубчики! – и кок быстро закрыл дверь.
Хэннен уехал еще утром, Коуэн, едва получив деньги, напился пьян и продолжал это занятие, и искатели приключений, подхватив сундуки, вышли из гостиницы.
Десять дней проторчали они в Нью-Бедфорде, пока, просоленные и просмоленные, получили расчет – пятьдесят шесть долларов на брата (за вычетом выданного «Джозеф и Вильямс К. Кинг» кредита и целой кучи штрафов) и совет от Коуэна отправляться в Сан-Франциско, где, по его словам, можно было устроиться получше и заработать побольше. Это время двое джентльменов опять шатались по кабакам с Коуэном и Сальной Тряпкой. И, как ни странно, со стюардом Чаттером, чье лицо не утратило скептического выражения даже, когда тот пил. Еще Д.Э. Саммерс купил-таки неплохие штаны, в морской лавке недалеко от гостиницы, из той же брезентовой ткани, что и штормовка. М.Р. посмотрел, оценил и прибарахлился тоже.