Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Саввин cтр.№ 65

Соответствующая пропагандистская кампания построится очень легко. На стадионе еще теплились остатки былой спортивной активности, выражавшиеся, в частности, в паре секций, где занималось человек двадцать школьников. Так что в скором будущем нужно было ждать газет с огромными заголовками: «Попы отбирают у бедных детей стадион!» Ну а следом за газетами, само собой, потянутся возмущенные общественники, неравнодушные депутаты и тому подобная публика.

Подумав об этом, архиерей ухмыльнулся – иронически, но без злобы. Да, дел переделать предстоит немало, а суеты вокруг них поднимется еще больше. Однако предстоящие трудности не только не угнетали его духа, но, напротив, раззадоривали.

«Деньги найдутся! Как-нибудь, по кирпичику, по крошечке – все будет! Главное сейчас – молитва!» – думал Евсевий. Он был твердо убежден: строительство кафедрального собора – это подвиг, который предстоит совершить и ему лично, и всей епархии. А для этого, в свою очередь, требовалось как можно скорее навести везде порядок, приучая всех к строгости, к молитвенному деланию. Что должно получиться в результате? Мангазейской епархии, по мысли ее архипастыря, предстояло стать чем-то вроде то ли армии, то ли, в идеале, монастыря…

* * *

Над неширокой и неглубокой, но быстрой, на вид прямо-таки горной речкой, посреди летевших от нее ледяных брызг и раскаленного воздуха, раздался очередной взрыв хохота: отец Игнатий закончил рассказывать еще один церковный анекдот. И, решив не делать паузы, тут же начал рассказывать следующий.

– Это еще дореволюционный анекдот! – улыбаясь во всю ширь своего луноподобного лица, пояснил отец игумен. (В игуменский сан он был возведен на всенощной в пятницу, накануне дня рождения; как оказалось, архиерей направил соответствующее ходатайство в Патриархию уже давно, после Троицы получил указ, а оглашение его специально приурочил к личному торжеству отца Игнатия.)

– Значит, приходит к архиерею бандерша, – начал он, подбадриваемый сдавленным хихиканьем дам из церковного хора. – Ну, содержательница борделя. И жалуется: вот, мол, Владыка, ваши семинаристы к нам в бордель ходят. Услугами пользуются, а за них не платят. Архиерей спрашивает: и много ли задолжали? Она ему: несколько тысяч уже задолжали. И продолжает на семинаристов жаловаться. Ну, благочинному-то интересно – такая дама, и к архиерею зачем-то пришла! Он бумаги на подпись собрал – и к нему в кабинет. Заходит, а бандерша его как увидела, так и говорит: вот, то ли дело Георгий Иванович! Не то, что семинаристы! Всегда аккуратно платит, все точно, как в аптеке!

Над речным берегом снова раздался смех (к тому же все почему-то при упоминании дореволюционного Георгия Ивановича подумали о нынешнем благочинном, отце Василии).

Святослав смеялся вместе со всеми. В руке у него был пластиковый стаканчик с дешевым кагором. Шашлыки, которые ему доверили, только что дошли до нужной кондиции и сейчас распределялись между всеми участниками пикника. И хотя собственно шашлыков было немного (недостаток мяса восполнили куриными окорочками, сосисками и тушенкой), а вино скорее напоминало чуть разбавленный спиртом растворимый сок, это ничуть не омрачало радости загородного праздника. Здесь нет случайных людей, здесь все друг с другом искренни, и радость от простого, непринужденного общения тоже была чистой и ничем не разбавленной. К тому же, помимо закуски и выпивки, имелись чудесная речка и замечательный солнечный день – и одно это стоило того, чтобы смириться с недостатками выпивки и закуски!

В субботу отец Игнатий принимал у себя на квартире архиерея. И сделал это настолько торжественно, насколько это возможно в двухкомнатной съемной и раздолбанной квартире советского времени. Как только дверь перед Евсевием открылась, он был встречен (и был этим весьма сильно и приятно удивлен) подобающими церковными песнопениями – отец Игнатий пригласил двух самых опытных певчих из хора Свято-Воскресенского храма. Специально к архиерейскому визиту приготовили пельмени с семгой (их подавали только Евсевию, все остальные вкушали обычные, со свининой), а Святослав, активно участвовавший в подготовительной работе, изобразил несколько специфических рыбных блюд, которые его научил готовить в Бишкеке его коллега-кореец. Наконец, кошка отца Игнатия, запрыгнувшая на колени к Преосвященному и начавшая играть с подвеской от панагии, сделала атмосферу окончательно непринужденной.

Да и сам Евсевий держался просто. Даже тарелка с нарезанной колбасой, стоявшая на столе у монаха – отца Игнатия, не вызвала нареканий с его стороны. Беззлобно ухмыльнувшись, архиерей произнес классическое:

– Лучшая рыба – это колбаса! – и продолжил потреблять свои рыбные пельмени.

А теперь, на второй день, празднование продолжилось уже в неофициальном формате, и Лагутин оказался в числе приглашенных. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Впервые после многих месяцев у него случилось несколько часов отдыха. Вокруг сидели люди, которые прекрасно понимали его и которые были столь же понятны ему. Но главное: он чувствовал, что он находится на своем месте. Он снова вернулся в родную ему церковную среду, ту среду, которую он оставил за тысячи километров отсюда, на приходе в Бишкеке. Теперь он твердо знал: он делает, что должно, и находится там, где должен находиться. Он среди своих. Он дома.

И это наполняло его сердце тихой, звонкой радостью, которую не могли испортить ни армейская тушенка, ни дрянной кагор, ни даже необходимость через два часа возвращаться в тесное общежитие Пастырских курсов.

* * *

В это время в Кыгыл-Мэхэ профессор Леонид Домбаев быстрым шагом, едва ли не бегом, направлялся к подъезду одного старого, еще сталинских времен, жилого дома. Воздух дрожал от жары и казался плотным, как желатин, а небо стремительно темнело от набегавших свинцово-темных туч. По счастью, тяжелая, сурикового цвета металлическая дверь, стоявшая на входе в подъезд, была открыта, и он успел запрыгнуть в нее буквально за несколько секунд до того, как по раскаленному асфальту барабанной дробью ударил ливень.

Поднявшись по темным широким лестницам на третий этаж, Домбаев не без деликатности, коротко нажал на кнопку звонка. Вскоре за дверью послышались тяжелые, но твердые шаги.

– А, Лёнчик! – поприветствовал маститого и обласканного местной властью профессора хозяин квартиры. – Заходи!

– Здравствуйте, дядя Леня! – ответил он, переступая порог. – Хорошо я успел! Под самый ливень!

– Это да… – протяжно ответил ему обитатель квартиры. – Проходи на кухню!

Держался он с Домбаевым очень просто, и для этого были все основания. Хотя он уже больше десяти лет находился на пенсии, но в Тафаларии его очень хорошо помнили – как во властных коридорах, так и простые люди, особенно те, кто постарше. С 1968-го по 1989 год Леонид Николаевич Маркедонов возглавлял тафаларскую республиканскую прокуратуру, и даже после ухода на «заслуженный отдых» (ухода, во многом вызванного изменением политического климата в СССР в целом и в Тафаларской АССР в частности) сохранил в местных силовых ведомствах весьма обширные связи. К тому же его сын также был прокурорским работником, причем после прихода на президентский пост Егоршина его карьера резко пошла вверх. А дочь его председательствовала в городском суде.