Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Саввин cтр.№ 68

Сидевший за столом народ заулыбался, кто-то засмеялся. Дама, именуемая Фотинией, тоже широко улыбнулась и, поставив на стол бокал, продолжила уже более свободно:

– Дорогой Владыка! Честные отцы, братья и сестры! Какое же это счастье – здесь, у вас, на мангазейской земле, встречать этот великий праздник – Успение Пресвятой нашей матушки, Владычицы нашей Богородицы, вместе с нашим Владыкой! И на службе с ним помолиться, и крестный ход такой… – Фотиния на пару секунд замешкалась, пытаясь сообразить, какой «такой» был крестный ход. – Молитвенный такой, что ли… Все благодаря нашему Владыке Евсевию!

«Ну, началось!» – подумал отец Игнатий, сидевший за одним столом с архиереем. На лице его застыла сдержанная, восковая улыбка, а взгляд как будто остекленел. Язвительные мысли, начинавшие роиться в его голове, надежно укрывались маской вежливой почтительности.

– Я вот посмотрела, так вот честно скажу: как много Владыка за последний год сделал! Столько всего появилось! Места ведь такие были, необустроенные, дикие, можно сказать…

На лицах прихожан, склонившихся над тарелками и сосредоточенно слушавших тостующую, начали появляться кривые ухмылки. Гостья из Центральной России (а Фотиния была именно оттуда) не могла, конечно, не подчеркнуть «дикий» характер того края, куда она прилетела…

– А столько всего сделано! Сколько уже всего построено! А собор какой замечательный, прекрасный какой собор Владыка строить собирается! – продолжала Фотиния, глядя на архиерея глазами, полными обожания. – Какие вы, мангазейцы, счастливые!

Тут она приостановилась, ощутив в горле спазм восторга. Отец Игнатий смотрел на нее все с той же мягкой улыбкой, но в глазах его появилась какая-то мрачная, засасывающая тоска.

Преодолев набежавшую на нее волну умиленной эйфории, Фотиния наконец оторвала взгляд от архиерея и обвела им всех собравшихся в зале.

– Но я вот что должна вам сказать, – продолжила она, и в голосе ее появились нотки нравоучительного ехидства. – Сказать прямо, по-христиански! По-православному! Вы, мангазейцы, Владыку Евсевия совсем не цените! Он ведь как для вас старается! Столько всего делает! А вы!.. На службе, вот ко кресту хотя бы – мужчины, женщины, все вперемешку пошли! Ручку Владыке не целуете! А на крестном ходу!.. Нет чтобы чинно, друг за другом – все в толпу какую-то сбились… Хор одно поет, а все – другое, кто во что горазд. Да и хор, на службе тоже, прямо сказать, путался. Владыка так старается, так много делает, а у вас… Непорядок у вас какой-то, вы уж простите, прямо говорю…

Прихожане кумахтинского прихода смотрели все больше в пол, придавленные грузом обвинений, высказанных в порядке поздравительного тоста. Отец Игнатий по-прежнему улыбался, мысленно спрашивая себя: «Заткнет уже архиерей эту дуру или нет?»

Однако Евсевий не только не пытался прервать филиппику Фотинии, но, наоборот, очень серьезно и внимательно ее слушал.

– Поэтому сегодня, в великий праздник Успения Пресвятой Владычицы, матушки нашей Пресвятой Богородицы, хочу вам пожелать милости Божией, и чтобы по Божией милости все у вас было хорошо, чтобы вы Владыку нашего не огорчали, чтобы ценили его, чтобы порядок у вас был, все чтобы, как он вас учит! Спаси Господи! – закончила Фотиния.

– Нашей Фотинье многая лета! – весело провозгласил Евсевий. Многолетие тут же подхватил хор, а за ним и все собравшиеся. На глазах у гостьи блестели слезы восторга и радости.

– Ну, отец Василий! – обратился к благочинному архиерей после того, как все выпили за многая лета Фотинье. – Скажи нам что-нибудь от лица мангазейцев!

– Благословите, Владыко! – ответил отец Василий, вставая. – Ваше Преосвященство, честные отцы, братья и сестры! – начал он ответную речь. – Вот, наша уважаемая гостья прямо, по-христиански, указала нам на наши недостатки.

«Очень по-христиански», – мысленно откомментировал отец Игнатий.

– Что по этому поводу нам следует сказать? – уверенно продолжал отец Василий. – Мы, как православные, должны поблагодарить нашу уважаемую сестру во Христе. Действительно, указанные недостатки и упущения имеют место быть. И спаси Господи за то, что нам на них прямо, нелицемерно указали. К сожалению, мы все, действительно, в первую очередь, конечно, священники, я вот в первую очередь, мало ценим нашего Владыку. Мало ценим его труды на благо нашей епархии.

«Вот те раз!..» – подумал отец Игнатий.

– Простите нас, Ваше Преосвященство! – сказал благочинный, повернувшись всем корпусом к архиерею. Евсевий кивнул, и лицо его при этом выглядело очень серьезным.

– Нашему Владыке многая лета! – провозгласил отец Василий. Многолетие тут же подхватил хор. Потом сразу пропели многая лета и «нашему отцу Василию», и ставшее уже традиционным шутливое – «так выпьем же, выпьем, выпьем за это!»

Вместе со всеми, улыбаясь, пел и отец Игнатий. Однако настроение его было весьма мрачным. Он чувствовал: вокруг, в епархиальной атмосфере, что-то изменилось, точнее – что-то оборвалось. Как в горах иногда срывается маленький камешек и никто этого не замечает. Но этот камешек неизбежно, уже через несколько секунд, сорвет лавину – и когда эта лавина пойдет, остановить ее будет невозможно. И очень нехорошо придется тем, кто окажется у нее на пути.

* * *

Трапеза окончилась. Евсевий, благословив по очереди всех, кто этого пожелал, в сопровождении келейниц, Георгия и избранных гостей двинулся к своему джипу, который совсем недавно заменил старенькую, оставшуюся еще от Пахомия, «Волгу». Джип был относительно скромный, то есть подержанный и праворульный. Когда Евсевий известил своего старого знакомого, пастора Майера, о том скандале, что приключился с протоиереем Джамшадовым (а сообщить об этом Евсевий постарался оперативно), тот, естественно, уже не думал оказывать какую-либо финансовую помощь детскому приюту отца Виктора. И после некоторого размышления пришел к выводу, что раз мангазейскому Владыке приходится часто и много ездить по своей епархии, то лучше подкинуть ему денег на скромный внедорожник, каковой и был совсем недавно закуплен во Владивостоке и пригнан в Мангазейск.

Хотя внешне Евсевий был, как обычно, добродушно-сдержан, настроение у него основательно подпортилось. Фотиния (по паспорту и в миру Светлана Кокина), принадлежавшая к числу старых его, еще со времен Павловского монастыря, духовных чад, попала своим антимангазейским тостом едва ли не в самое больное место архиерейской души.

Как ни старался отец Аркадий подготовиться к приезду Владыки, как ни тщательно все намывалось и наглаживалось, Преосвященный Евсевий остался недоволен. От его взгляда не ускользнула ни пыль, скопившаяся на люстре, заменявшей паникадило, ни облупившаяся кое-где на стенах краска. В алтаре к тому же обнаружилась старая большая просфора, успевшая покрыться плесенью. Этого Евсевий уже не стерпел, и когда священнослужители после причастия подходили к нему под благословение, сделал выговор отцу Аркадию. Во время богослужения хор особых ляпсусов не делал, но вот Ковалишин, непривычный к архиерейской службе, допустил несколько досадных промашек.