Они хорошо знали друг друга. Кемп теперь уже мало чем
напоминал закаленного в боях ветерана старой закваски. В самом деле, с тех пор
как они служили под Батлом, минуло много лет, и в его поведении, может, вопреки
его желаниям, появилось множество свойственных пожилым людям причуд. Он давно
питал страсть к резному дереву, но если под Батлом он предпочитал тик или дуб,
то ныне главный инспектор Кемп явно симпатизировал более фешенебельным породам
— скажем, красному дереву или добротному старомодному розовому дереву.
— Хорошо, что вы позвонили нам, полковник, — сказал Кемп. —
В данном деле мы можем оказать вам существенную помощь.
— Кажется, дело попало в весьма надежные руки, — ответил
Рейс.
Кемп не стал возражать. Он охотно согласился, что к нему
попадают лишь дела чрезвычайно деликатные, получившие широкую огласку и имеющие
огромное общественное значение. Нахмурившись, он произнес:
— Здесь затронуты интересы министра-координатора. Можете
представить, какая требуется осторожность?
Рейс кивнул. Он несколько раз встречался с леди Александрой
Фаррадей. Способная, полная достоинства женщина, казалось невероятным, что она
может быть вовлечена в какую-то скандальную историю. Ему приходилось слышать ее
публичные выступления — они не блистали, но были ясными, обоснованными,
отличались хорошим знанием вопроса и великолепной четкостью изложения.
Она была одной из тех женщин, чья общественная жизнь
полностью отражалась на страницах газет, а личная жизнь как бы не существовала,
теряясь в недоступной постороннему глазу тиши семейного бытия.
И все-таки, думал Рейс, у таких женщин есть своя, личная
жизнь. Им знакомы отчаяние, любовь, приступы ревности. В порыве страсти они
теряют самообладание и рискуют собой.
Он задумчиво спросил:
— Полагаете, она замешана, Кемп?
— Леди Александра? А вы, сэр?
— Не знаю. Но полагаю, что да. Или ее муж — притаившийся под
крылышком министра-координатора.
Спокойные зеленые, как морская вода, глаза главного
инспектора пристально посмотрели в темные глаза Рейса.
— Если кто-то из них совершил убийство, мы сделаем все
возможное, чтобы привлечь его или ее к ответственности. Вам это известно. В
нашей стране не существует ни страха перед убийцами, ни снисхождения к ним. Но
мы должны располагать неопровержимыми доказательствами — таково требование
закона.
Рейс кивнул. Помолчав, он сказал:
— Давайте попробуем разобраться.
— Джордж Бартон умер от отравления цианидом — как и его жена
год тому назад. Вы сказали, что присутствовали в ресторане?
— Да. Бартон попросил меня прийти. Я отказался. Не нравилась
мне эта затея. Я был против и старался его переубедить, говорил, что если у
него есть какие-то сомнения по поводу смерти жены, пусть он обратится к
сведущим людям, то есть к вам.
Кемп кивнул:
— Именно это и стоило ему сделать.
— Он был поглощен какой-то сумасбродной идеей — расставить
для убийц ловушку. Что это за ловушка, он мне не объяснил. Его разговоры
настолько встревожили меня, что прошлым вечером я направился в «Люксембург» с
единственной целью стать очевидцем события. Мой стол, насколько это возможно,
стоял от них чуть поодаль-я не хотел, чтобы меня заметили. К сожалению, сказать
вам мне нечего. Я не увидел ничего подозрительного. Кроме официантов и гостей,
никто не подходил к их столу.
— Да, — произнес Кемп, — арена поисков сужается. Согласны?
Подозрение падает на кого-то из гостей или на официанта Джузеппе Бальцано.
Сегодня утром я вызвал его — думаю, вам захочется побеседовать с ним, но не
могу поверить, что он имеет какое-то отношение к делу. Двенадцать лет работает
в «Люксембурге» — хорошая репутация, женат, трое детей, никаких замечаний.
— Ну что ж, поговорим о приглашенных.
— Да, присутствовали те же люди, что и в день смерти миссис
Бартон.
— Что вы хотите сказать, Кемп?
— Думаю, эти два события бесспорно связаны между собой.
Тогда этим делом занимался Адаме. Нельзя назвать этот случай типичным
самоубийством, просто самоубийство явилось наиболее вероятным объяснением, к
тому же отсутствовали непосредственные доказательства убийства. В результате
было вынесено решение о самоубийстве. Для иных выводов у нас не было оснований.
Как вы знаете, в нашей картотеке довольно много подобных случаев. Самоубийство
под вопросом. Этот вопрос не для широкой публики, но мы-то о нем не забываем. И
продолжаем потихоньку копаться. Иногда удается что-то выкопать — иногда нет. В
этом деле не удалось.
— Пока что.
— Пока что. Кто-то известил мистера Бартона о том, что его
жена была убита. Расчет был прост и, как известно, сработал. Не знаю, кто
написал это письмо, вероятнее всего — убийца. Он рассчитывал напугать мистера
Бартона и избавиться от него. Насколько я понимаю, дело обстояло именно так —
вы согласны, надеюсь?
— Да, в этой части ваши доводы вполне убедительны. Бог
знает, что это была за ловушка — я обратил внимание, возле стола находился
незанятый стул. Возможно, он был приготовлен для какого-то неожиданного
свидетеля.
Во всяком случае, стул стоял не случайно. Он должен был
настолько встревожить убийцу, что он или она не стали бы дожидаться, пока
ловушка захлопнется.
— Итак, — проговорил Кемп, — у нас пять подозреваемых.
Начнем с первой трагедии — со смерти миссис Бартон.
— Сейчас вы твердо убеждены, что это было не самоубийство?
— Последнее убийство об этом свидетельствует. Впрочем,
думаю, вы не станете обвинять нас в том, что сравнительно недавно мы поддержали
версию о самоубийстве как наиболее приемлемую. Для этого было достаточно
оснований.
— Вызванное инфлюэнцей депрессивное состояние? По не
проницаемому лицу Кемпа пробежало подобие улыбки.
— Эту версию выдвинуло следствие. Согласно медицинскому
заключению, да и чувства родственников следовало пощадить. Обычная практика.
Кроме того, нашлось неоконченное письмо к сестре с распоряжениями насчет ее
личных вещей — значит, мысль покончить с собой вертелась у нее в голове.
Депрессия налицо, я в этом не сомневаюсь, жаль ее, но в девяти случаях из десяти
у женщин это связано с любовными неурядицами. У мужчин чаще всего с денежными
затруднениями.
— Значит, вам известно, что миссис Бартон имела любовника?
— Да, мы это выяснили без затруднений. Все было тщательно
замаскировано, но узнать правду не составило большого труда.