Европа. Борьба за господство - читать онлайн книгу. Автор: Брендан Симмс cтр.№ 104

Страница

В таких обстоятельствах вступил на трон молодой Вильгельм II в 1888 году. Новый кайзер разделял мнение большинства своих подданных, что Германии необходимо выбрать между Австрией и Россией и что по идеологическим, внутренним и военным причинам ей следует предпочесть Вену. В 1889 году кайзер заставил Бисмарка объявить, что «договор перестраховки» с Россией не будет пролонгирован, и этот шаг скорее отражал отчужденность от России, чем ее обозначал. В том же году Россия оскорбилась на визит кайзера в Османскую империю, который дал понять, что посулы черноморских проливов в тайном протоколе к «договору перестраховки» окончательно отброшены и забыты. В марте 1890 года Бисмарк подал в отставку. Год спустя Россия начала строительство Транссибирской железной дороги на французские деньги. Последовала череда морских и прочих визитов, кульминацией которых стало заключение двустороннего оборонительного союза в 1893 году и подписание военного соглашения в январе 1894 года. Эти документы стали триумфом общей озабоченности безопасностью на фоне различных конкурирующих культурных, экономических и идеологических интересов. В Великобритании франко-русское сближение восприняли с большой тревогой. Королевский флот объявил в 1889 году «стандарт двоевластия», согласно которому Великобритания собиралась создавать флот, равный по силе «флоту объединенных флотов двух крупнейших после нее морских держав в мире». В самой Германии франко-российский альянс шокировал политиков и публику. «Кошмар», который преследовал Бисмарка с 1871 года – военный союз Франции и России, – воплотился в реальность.

Германия резко отреагировала на новую угрозу. Первые наметки знаменитого плана Шлиффена были составлены в 1891–1892 годах. План опирался на предположение, что Францию следует разгромить как можно быстрее, прежде чем начнет сказываться численное превосходство объединенного противника. ^[767] В остальном Германия все больше полагалась на альянс с Австрией, не в последнюю очередь потому, что, как откровенно признавал новый рейхсканцлер граф фон Каприви, он «не мог играть со стеклянными шариками», как Бисмарк, и был способен только «одновременно удержать в воздухе всего два шарика». ^[768] Но отнюдь не некомпетентность или желание выбора влекли фон Каприви в сторону Вены. Скорее, постбисмарковский «новый курс» основывался на совершенно ином понимании того, каким образом следует гарантировать безопасность Германии. Вместо утомительного жонглирования «стеклянными шариками», которое рано или поздно должно было привести к провалу, новый канцлер стремился создать в Центральной Европе мощный немецко-австро-венгерский торговый блок с общим населением 130 миллионов человек, способный конкурировать экономически с Соединенными Штатами, а также с французской и Британской империями и компенсировать территориальное и военное превосходство царской России. Это был образчик инновационного пространственного мышления, призванный устранить традиционную геополитическую уязвимость Германии, страны в центре Европы (Mittellage). ^[769] Каприви опасался, что альтернативой могуществу без колоний будет массовая эмиграция – стратегическая демографическая угроза крупного масштаба. «Мы должны экспортировать – предупреждал он. – Либо мы будем экспортировать товары, либо придется экспортировать людей». ^[770] Немецкая эмиграция серьезно укрепила не только США, но и Британскую империю, в особенности Канаду, а ведь обе страны были потенциальными конкурентами Германии. Более того, американцы начали ограничивать внешнюю торговлю – в 1890-х годах вступил в силу так называемый тариф Мак-Кинли на ввозимые товары. Учитывая все это, Каприви проводил активную внешнеторговую политику, заключал договоры с Австро-Венгрией, Италией, Бельгией и Швейцарией (1891). Планировались соглашения с Испанией, Сербией, Румынией и даже с Россией (1893–1894). Цель этой политики была не столько экономической, не столько стремлением к глобальному торговому господству, сколько желанием обеспечить безопасность Германии в Европе.

Франко-русское сближение оказало немалое влияние на внутреннюю политику. В Германии рост военной угрозы заставил еще усерднее мобилизовывать энергию нации на реформирование системы внешней обороны. «Мне нужны солдаты, – объяснял кайзер Вильгельм предпринятую в стране реформу образования. – Нужны энергичные люди, которые станут интеллектуальными лидерами и будут служить Фатерлянду». ^[771] Противоречие между внутренней разобщенностью Германии – с ее разрозненными социальными группами католиков, социалистов и прочих – и безопасностью государства следовало устранить. Это было необходимо, поскольку удвоение военных расходов в конце 1880-х и начале 1990-х годов должно было получить одобрение рейхстага. Фон Каприви пытался добиться этого посредством Sammlungpolitik, ^[772] стратегии сплочения максимально возможного числа партий и групп вокруг правительства. К примеру, правительство уступило в 1891 году требованиям католической центристской партии допустить священников в школы – ради того, чтобы получить поддержку нового налогового законопроекта. На кайзера обрушился шквал обвинений протестантов, фон Каприви пришлось подать в отставку, якобы во имя внутреннего единства и соображений безопасности страны. Год спустя законопроект был отклонен рейхстагом, и это привело к внеочередным выборам. Другой кризис разразился в марте 1895 года, когда прусский военный министр и министр иностранных дел снова заявили, что нужно «умилостивить» центристов, чтобы добиться прохождения законопроекта в парламенте. Тем самым стратегические требования объединенной Германии, каковые прежде препятствовали широкому политическому участию, теперь служили основой укрепления парламентаризма в стране.

Немецкое общество вовсе не оставалось пассивным наблюдателем. Напротив, католики и социалисты не только приветствовали уступки со стороны правительства, но и публично разделяли фундаментальные стратегические предположения политиков, особенно страх перед российской агрессией, на который опирались чиновники в своих действиях. Большинство немцев, будь они буржуазными националистами или пролетариями-интернационалистами, во многом даже превосходили элиты в решимости дать отпор царизму. Эта решимость воплощалась в возникновении множества народных военизированных ассоциаций и лиг. В 1894 году радикальные националисты создали Пангерманскую лигу. Устремления буржуазного национализма и его недовольство осторожной государственной политикой подытожила восходящая звезда немецкой науки, экономист и социолог Макс Вебер. «Мы должны осознать, – заявил он в своей знаменитой фрайбургской лекции 1895 года, – что объединение Германии было юношеской шалостью нации, пораженной старческим слабоумием, и его следовало избегать вследствие непомерной цены, если это завершение, а не отправная точка для строительства мировой державы».

Страница