Медный всадник - читать онлайн книгу. Автор: Полина Саймонс cтр.№ 89

– Простите, я не выдержала и все съела.

– Килограмм хлеба? – ахнула Татьяна.

– Очень есть хотелось, – выдохнула Марина.

Татьяна с потрясенным удивлением уставилась на сестру. За те шесть недель, что она сама отоваривала карточки, ей в голову не пришло позариться на хлеб пятерых голодных людей, ожидавших своей порции.

И все это время Татьяна УМИРАЛА с голоду.

И все это время тосковала по Александру.

2

Холодным утром, в середине октября, Татьяна подходила к набережной Фонтанки, нащупывая в кармане пальто продовольственные карточки. Впереди шел какой-то офицер, и, лениво разглядывая его сквозь ледяную дымку, она воображала, что он чем-то похож на Александра.

Она подошла ближе. Нет, разумеется, никакого сходства. Он выглядит куда старше. Грязный, в засаленной помятой шинели.

Она почему-то рванулась вперед.

Это оказался Александр.

Она догнала его, взглянула в лицо и увидела печаль, смешанную с чем-то вроде смутной нежности. Татьяна встала перед ним. Рука в варежке коснулась его груди.

– Шура, что с тобой?

– Ах, Таня, не все ли равно? Я еще держусь. А вот ты… От тебя одна тень осталась. А твое лицо…

– Я всегда была худой. Ты здоров?

– Но твое прелестное круглое личико…

Его голос дрогнул.

– Это было в другой жизни, Шура. Как это было?

– Зверство, – бросил он, пожав плечами. – Кровавая и жестокая бойня. Но смотри! Смотри, что я тебе принес!

Он открыл ранец, из которого вытащил краюху белого хлеба и сыр, завернутый в белую бумагу. Сыр и кусок холодной свинины!

Татьяна, задыхаясь, уставилась на еду.

– Господи! – прошептала она. – Представляю, как они обрадуются, когда увидят!

– Разумеется, – кивнул Александр, протягивая ей хлеб и сыр. – Но прежде чем они увидят, я хочу, чтобы ты съела это.

– Не могу.

– Можешь и съешь. Что? Не плачь.

– Я не плачу, – заверила Татьяна, изо всех сил стараясь не заплакать.

Отрывая зубами большие куски сыра и мяса, она завороженно смотрела в его теплые, цвета карамели, глаза. Глаза Александра.

– Шура, – призналась она, – сказать не могу, до чего я голодна! Даже объяснить не умею.

– Знаю, Таня.

– А в армии лучше кормят?

– Да, особенно на передовой. А офицерам полагается особый паек. Можно кое-что купить. Кроме того, мы получаем еду до того, как она доходит в город.

– Так и должно быть, – счастливо пропыхтела Татьяна с набитым ртом.

– Ш-ш-ш… – улыбнулся он. – И сбавь обороты, иначе живот разболится.

Она сбавила обороты… немного. И тоже улыбнулась – едва.

– Для остальных я принес немного масла и пакет пшеничной муки. И еще двадцать яиц. Когда ты в последний раз ела яйца?

– Кажется, пятнадцатого сентября, – припомнила Татьяна. – Дай мне немного масла. Ты можешь подождать или должен возвращаться?

– Я специально пришел, чтобы повидать тебя.

Они стояли, глядя друг на друга, но не касаясь.

Они стояли, глядя друг на друга, но не разговаривая.

– Времени нет сказать все, – пробормотала Татьяна, глядя на длинную очередь у магазина. Есть сразу расхотелось. – Я думала о тебе, – призналась она, стараясь говорить спокойно.

– Не думай больше обо мне, – с обреченной решительностью попросил Александр.

Она отступила.

– Не волнуйся, ты достаточно ясно дал понять, чего хочешь на самом деле.

– О чем ты? – ошеломленно спросил он. – Ты понятия не имеешь, каково там.

– Зато знаю, каково здесь.

– Мы гибнем один за другим.

Александр помолчал.

– Гриньков погиб.

– О нет!

– О да.

Он вздохнул.

– Пойдем становиться в очередь.

Александр оказался в толпе единственным мужчиной. Они простояли сорок пять минут. В забитом народом помещении было тихо. Говорили только Татьяна с Александром. Говорили и не могли наговориться. Обо всем и ни о чем: о холодной погоде, немцах, выжидавших, когда Ленинград встанет на колени, еде. И не могли наговориться.

– Александр, мы должны получать больше еды. Я имею в виду не себя, а Ленинград. Неужели нельзя переправлять хлеб самолетами?

– И без того переправляют. Пятьдесят тонн в день. Еда, топливо, оружие.

– Пятьдесят тонн… – Татьяна подумала. – Кажется, это очень много. – Не дождавшись ответа, она спросила: – Разве не так?

Похоже, Александр не хочет отвечать.

– Не так, – выдавил он наконец.

– Недостаточно? Насколько же мало?

– Не знаю, – коротко обронил он.

– Скажи.

– Не знаю, Таня.

– Что ж, – с деланной беспечностью заявила она, – думаю, это совсем неплохо. Пятьдесят тонн! Огромная цифра. Хорошо, что ты сказал мне, потому что у Нины совсем нет запасов…

– Стоп! Что ты задумала?

– Ничего! – кокетливо улыбнулась Татьяна. – Просто у Нины…

– Значит, пятьдесят тонн, по-твоему, много? – почти крикнул он. – Павлов, наш главный снабженец, кормит людей тысячью тонн муки в день. Как тебе эта цифра?

– На то, что нам сейчас дают, уходит тысяча тонн? – ахнула она.

– Да, – тоскливо подтвердил он морщась.

– А самолетами привозят всего пятьдесят?

– Пятьдесят, и не одной только муки.

– Но откуда же берутся недостающие девятьсот пятьдесят?

– Ладога. Тридцать километров к северу от линии блокады. Баржи.

– Шура, но эта тысяча тонн… если у нас нет никаких запасов… Мы просто не выживем! Нельзя выжить на то, что дают по карточкам.

Александр молчал.

Татьяна долго смотрела на него, прежде чем отвернуться. Ей хотелось немедленно побежать домой и пересчитать оставшиеся банки с тушенкой.

– Но почему они не могут посылать больше самолетов? – спросила она.

– Потому что все силы брошены в битву под Москвой.

– А как насчет битвы под Ленинградом? – едва слышно пробормотала она, хотя не ждала ответа. – Как, по-твоему, блокаду прорвут до зимы? По радио говорят, что мы пытаемся прорвать кольцо, навести понтонные мосты. Что ты думаешь?

Александр по-прежнему не произнес ни слова, и Татьяна не смотрела на него до тех пор, пока они не покинули магазин.