Голомяное пламя - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Новиков cтр.№ 29

Он тогда изо всех сил крепился, чтобы не повесить на шею золотую цепь в полпальца толщиной, а того хуже – галстук ценой долларов в несколько сот, не стал злым клоуном, прячущим за темными очками пустые глаза, выезжать на встречную и подрезать неловких «жигулят». Лишь трудно было порой сдержать ползущую на лицо улыбку. Слишком ему нравилась его новая машина. Слишком уж ярко среди суматошливых будней представлял он себе, как чудесно он поедет на ней на любимый Север, как она будет взбираться на горы и переползать через болота, как сделает его еще более свободным и независимым ни от кого в очередной безудержной попытке познать, вдышать в себя труднообъяснимое счастье, которое с первой поездки на Белое море он угадал в жемчужных сумерках, расцветших над коварною лаской северной морской воды.

Он теперь и не мог точно вспомнить – когда это случилось, что послужило толчком. Мутная социальная жизнь, в которой он, скорее по привычке, чем от острой необходимости, барахтался, стала совсем невыносима. Все обманывают всех – в другой, более жесткой формулировке это звучало гораздо эротичней. «Ах, попробуйте сельди, какая чудесная сельдь! – Жеманно топорщились желтые губы над пластмассовой банкой с содержимым, пойманным, замороженным химически, химически посоленным и для радости потребляющих обогащенным капелькой эссенции из пробирки с надписью “Укроп, идентичный натуральному”. – Какая нежная, ароматная сельдь!»

Не всё, но многое кругом вдруг стало искусственным, ненастоящим, чуть-чуть лживым. Люди же, он не понимал этого, старались, наоборот, притворяться, что ложь – это и есть правда, что раз уж истина недостижима, то давайте над ней посмеиваться, мы все такие умудренные и тонкие.

«Представляете, ха-ха-ха, – говорил еще один интеллектуал, – пишут в газете – на Севере опять машина сбила медведя. Ха-ха-ха, как это мило, там еще водятся медведи. Как это забавно».

Гриша вспомнил, как первый раз очутился в глубоком северном лесу лицом к лицу с сочившейся свежей сукровицей сосной. Глубокие царапины на стволе на высоте двух с половиной метров не давали секунды для сомнений – хозяин только что был здесь. Как потно сжалась в руке рукоятка небольшого ножа – единственного оружия. И как потом пришла легкость знания – хозяин не любит встреч. Нужно только помогать ему, чтобы случайно не выскочил он, бегущий по своим делам, на тропинку, не переступил случайно ту черту, после которой волей-неволей не испугался бы сам и не отмахнулся рассерженной лапой. Тогда всё будет хорошо. Только ходи, разговаривай громко да песни пой – хозяин летом сытый, он любит морошку и чернику. И чтобы было спокойно. И чтобы было куда уйти.

И вот всё рядом, всё близко – вода, которую пьешь из ручья, не думая о заразе, воздух, которым дышишь так, что трещат ребра, чувства искренние, простые – страх, любовь, ненависть – простой набор из семи истин, как цветов в радуге, бери бесплатно, задаром, чтоб не стонать.

«Ах, нас закусают комары…»

Дорога сразу выгнулась холмами, провалилась большими лужами. Темно-коричневая, чифирная вода в них была густа и душиста, как ночь где-нибудь в южных пределах. Но здесь был Север, и поэтому пахла она торфом, зверобоем, отчаянной надеждой на лучшее. Каждый раз было боязно въезжать в нее, казалось – под темной поверхностью немыслимая глубина, трясина, благо по краям дороги в таких местах до горизонта тянулись ярко-зеленые мшистые болотины. И каждый раз машина, преодолев самую глубину, восторженно и победительно вырывалась из водных объятий, вздымая перед собой волну, словно крейсер. Но всё равно, хоть и удаль гуляла внутри, разбуженная предчувствием близкого свидания с морем, хоть и было выпито за рулем, в чем сладкая безнаказанность лесных дорог, – решили поосторожничать. Друг Гришин Николай и брат Гришин Константин вылезли из машины и шли быстрым шагом, почти бежали впереди нее. Луж было столько, что каждый раз садиться обратно не имело смысла. Вот и неслись вперед без усталости, словно не бродни были на ногах, а легкие крылатые сандалии. Перед лужей немного сбавляли шаг, заходили в нее, щупая ногами дно и делая руками ободряющие жесты, затем снова бежали вперед без устали. Было видно, что им хорош этот бег, этот воздух, этот смех; даже комары, тучей вившиеся над каждым, были слабы перед взмахами могучих рук. Гриша вдруг поймал себя на том, что смотрит на них с забытой не памятью даже – в ощущениях забытой нежностью. Нахлынула она так сильно и так внезапно, что не смог совладать с собой и позволил глазам повлажнеть. «Они – мои проводники, они делают так, чтобы мне было легче, они помогают мне». Ему, настолько отвыкшему от чужого участия, много лет уже тянувшему всё в страстном отчаянии одиночества, стало вдруг настолько хорошо и радостно, что он застыдился себя. И сразу, чтобы убрать из восторженной груди пафос, высунулся в окно и крикнул им: «Я буду называть вас “мои веселые шерпы”!» Но даже и на это они не обиделись, а, радостно засмеявшись, побежали дальше.

Казалось бы, пустяк – пятьдесят километров. Тем более дорога часто стала позволять разогнаться, и тогда все впрыгивали в машину и весело мчались сквозь леса к желанной цели. Но время шло и шло, препятствия не кончались, и Гриша стал уставать. Пятнадцать часов за рулем было тяжело. Выспавшиеся на шоссе шерпы тоже приуныли и мрачно волочили ноги в длинноголяшках, то и дело спотыкаясь о невидимые в лужах камни. И когда каждый в глубине души ждал, кто же первый, слабак, скажет про отдых, дорогу преградила огромная лужа. Небольшой карьер с крутыми песчаными стенками. Воде некуда было деться из него, и она стояла озерцом в полбедра глубиной. С первого взгляда видно, что дно у лужи глинистое и топкое. Объехать ее нельзя, проехать, вероятно, тоже. Гриша заглушил мотор. Машина и лужа встали друг перед другом, мрачно набычась.

– Да, чем лучше джип, тем дальше за трактором бежать, – мрачно сказал брат.

– А давайте так – утро вечера мудренее. Ночуем, а завтра решаем, может быть, вернемся да в другом месте попробуем прорваться, – Гриша на правах водилы имел право решительно предлагать.

– Давайте, – облегченно засмеялись все и, обессиленные было, бросились делать костер.

Гриша тоже пошел за дровами. Сил не было никаких. Еле волоча ноги, он протащился вдоль преградившей путь лужи. В голове пусто и сумрачно, ни одной мысли, ни одного чувства, лишь серая, как туман, усталость. Выжатым лимоном он спустился по небольшому песчаному откосу и остановился. Прямо перед ним на мокром песке – четкий медвежий след. Не минутный, конечно, и не часовой, но сегодня хозяин точно был здесь. Гриша не почувствовал прилива сил, нет, он просто вдруг снова стал бодрым и внимательным. Куда делась былая снулость. Быстро огляделся по сторонам – неприятное такое местечко, мелколесье, болотинка, за деревьями озерцо – самое приволье для зверя. Он прислушался – никто вроде не шуршал поблизости, не ломал сучья. Принюхался – сам удивлялся много раз, как в такие минуты обостряется нюх. Запах зверя очень сильный и злой, раз узнав, его не забудешь никогда. Но и тут всё было нормально, пахло вечером, листьями близстоящих осинок, спокойствием. Страха в воздухе не было. «Э-ге-гей, твою мать!» – громко крикнул он тогда, и брат с другом Колей быстро прибежали, размахивая топорами, разгоряченные работой и ожиданием ужина. Здесь же сразу немного присмирели, заозирались. А потом как всегда: «Да он ушел давно. Да если и был, то нас почуял, испугался. Да машину за десять километров слышно». И, ловко успокоив себя и друг друга, они вернулись к костру.