Сарум. Роман об Англии - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Резерфорд cтр.№ 186

Томас Форест, недавний дворянин, не собирался пятнать свое имя, открыто связываясь с торговым сословием, поэтому предложение Эдварда Шокли его вполне устраивало.

– Суконную мануфактуру устроим на мои деньги, в одном из моих имений будут сукно двойной ширины изготавливать, а валять его можно на твоей сукновальне. Если понадобится, еще одну заведем, – объяснял он Шокли. – А тебе, Эдвард, я доверю управление предприятием.

Узкое землистое лицо Фореста оттеняли смоляные кудри, близко посаженные черные глаза и длинные тонкие усы, свисавшие почти до подбородка; в гневе он мрачнел и становился похожим на палача, но в хорошем настроении умел теплой улыбкой и учтивым наклоном головы расположить к себе собеседника. К Эдварду Шокли он всегда обращался с изысканной вежливостью.

– Нам бы самостоятельную торговлю наладить, напрямую, без посредников, – предложил однажды молодой торговец.

– Разумеется. Пожалуй, тебе стоит съездить в Антверпен, торгового представителя там подыскать, – с готовностью согласился Форест. – Только такого, который нос по ветру держит.

В феврале, следуя совету приятеля, Шокли собрался в Антверпен. Политическая ситуация в Европе оставалась напряженной: войны в Италии, постоянные распри между протестантами и католиками в Германии и Нидерландах. Год назад могущественных ганзейских купцов изгнали из Лондона, и в отместку они любыми путями досаждали англичанам, однако предприимчивые английские торговцы не упускали любых возможностей разбогатеть.

– Найди такого человека, слабое место которого можно нам на пользу обернуть, – многозначительно произнес Форест.

Шокли, поразмыслив над его словами, поехал в Антверпен, шумный порт на реке Шельде, и провел там десять дней. Он посетил знаменитый шестинефный трехбашенный собор Антверпенской Богоматери, западная башня которого была на семьдесят футов выше шпиля Солсберийского собора, а потом долго бродил по улицам города, с любопытством разглядывая роскошные здания гильдий, мастерские печатников и огромные рынки. Здесь находились представительства сотен торговых домов – английских и французских, испанских, итальянских и португальских, немецких и датских. На шестой день Эдвард отыскал нужного человека.

Высокому светловолосому фламандцу минуло тридцать пять лет. Сообразительный и расторопный, он хорошо разбирался в торговле; искать работу его вынудили долги и необходимость содержать большую семью.

– Ежели он ссуду не выплатит, у него дом за долги отберут, – объяснил Эдвард Форесту.

– Такой нам и нужен, – кивнул Форест.

В назначенный день Эдвард встретился с гостем на постоялом дворе Святого Георгия, откуда они отправились в Авонсфорд. Утром прошел дождь, и зеленая долина Авона купалась в солнечных лучах. Больше всего Эдвард опасался, что фламандский торговец, на своем веку навидавшийся и больших городов, и величественных замков Германии и Франции, сочтет Солсбери и Авонсфорд захолустьем. Вчера за ужином фламандец расслабленно откинулся на спинку кресла и лениво протянул:

– Англичане живут бедно, зато едят вдоволь.

Подобного мнения придерживались многие европейские купцы.

Впрочем, волновался Эдвард напрасно. Едва они миновали массивные каменные ворота и по аллее, затененной деревьями оленьего парка, подъехали к особняку, фламандец восхищенно ахнул:

– Какая красота! Ничего подобного я прежде не видел.

Пятнадцать лет назад Форесты перестроили старинный особняк, и сейчас его стены, влажные от недавнего дождя, сверкали под ярким солнцем.

– Словно шахматная доска! – изумленно выдохнул фламандец.

Пятиоконный прямоугольник особняка с обеих сторон обрамляли два крыла с остроконечными двускатными крышами и высокими фронтонами, а вход находился строго посредине, под низкой широкой аркой. Больше всего восхищала каменная кладка стен, чередовавшая серый камень из местных карьеров с ловко расщепленными пластинами кремня; фасад, разделенный на светлые и темные квадраты, каждый около фута шириной, действительно напоминал шахматную доску, сверкающую в лучах солнца, будто стекло. Такую кладку применяли и в других областях Англии, но мастерство сарумских каменщиков оставалось непревзойденным. Фламандец с таким неподдельным восхищением разглядывал особняк, что даже не заметил, как во двор вышел Томас Форест. Внимание гостя привлекла одна особенность здания, весьма характерная для тюдоровской Англии.

Фламандец, не отрывая глаз от печных труб, во весь голос воскликнул:

– Боже мой, что это?!

В правление Генриха VIII знатные господа стали украшать свои особняки необычайно высокими печными трубами, затейливо сложенными из красного кирпича, с замысловатыми черепичными колпаками. Авонсфордский особняк на всю округу прославился восьмигранными трубами, увенчанными массивными колпаками с отделкой из ажурных фестонов по краям. Казалось, трубы свидетельствуют о высоких устремлениях владельцев.

Встреча прошла успешно, и примерно через час новые компаньоны заключили сделку, условия которой были довольно просты: фламандец обязался выступить торговым представителем нового предприятия, Форест предоставлял средства для ведения операций, а также брал на себя долги фламандца под залог дома в Антверпене. Таким образом, фламандец попадал в полную зависимость от Фореста.

– Он привык жить на широкую ногу и тратит деньги быстрее, чем зарабатывает, – объяснял приятелю Шокли. – Долг он никогда не вернет, так что дом все равно тебе достанется.

Покончив с делами, мужчины расположились в удобных креслах посреди просторного зала, обшитого темными дубовыми панелями, и перешли к непринужденной беседе.

– В этом году англичане протестантскую веру исповедуют, да? – с улыбкой начал фламандец. – А как на будущий год молиться будете?

Шокли хотел было возмутиться, но Форест жестом оборвал его.

– В Антверпене ходят слухи, что ваш юный государь болен и скоро умрет, – продолжил фламандец. – Кто знает, что будет…

– Ничего подобного! – возразил Шокли.

В прошлом году он своими глазами видел короля, проезжавшего через Сарум, – бледный и тщедушный Эдуард VI благосклонно улыбался своим подданным и с видимым удовольствием принимал приветствия ликующей толпы. В феврале действительно поговаривали, что король прихворал, но лондонский торговец заверил Эдварда, что здоровье его величества пошло на поправку.

К удивлению Шокли, Форест и на этот раз не стал спорить, а невозмутимо сказал фламандцу:

– Мы будем исповедовать ту веру, которую исповедует наш монарх.

– Какой бы эта вера ни была? – изумленно осведомился Эдвард.

– Совершенно верно.

– Значит, правду говорят, что англичане ни во что не верят, – расхохотался фламандец, хлопая себя по колену.

Шокли, помрачнев, вспомнил поступок Мейсонов в церкви Святого Фомы и свое неосмотрительное признание Кэтрин. Неужели Англии снова придется сменить веру?