Богоборцы из НКВД - читать онлайн книгу. Автор: Олег Смыслов cтр.№ 37

Митрополит Пётр: Да, он иерей. Я просил его в присутствии трёх лиц вскрыть акт и направить по принадлежности. Пакеты были запечатаны в присутствии Ивана Гавриловича Соколова и Величкина, они оба благочинные.

5

14 декабря 1925 года митрополит Сергий (Страгородский) послал на имя епископа, управляющего Московской епархией, уведомление о том, что в соответствии с распоряжением Патриаршего Местоблюстителя он приступает к исполнению обязанностей Местоблюстителя.

Но теперь начинается работа Евгения Александровича Тучкова уже непосредственно с ним. А отношения у них сложатся, что называется, спокойными и деловыми.

А. Солдатов пишет: «Ещё в 25-м у Тучкова созрел план легализации тихоновщины через издание от её лица документа о «новых принципах» существования церкви в СССР. Первой обкаткой этого плана была фабрикация завещания патриарха Тихона, на которое сергиане ссылаются как на документ, наметивший основную идею декларации — о подчинении церкви соввласти. Завещание было именно первым проектом декларации, так до конца и не согласованным с патриархом. Публикацию завещания в «Известиях» сопровождал ряд странностей, на которые обращают внимание исследователи: передовица с бесконечными заклинаниями — «только не подумайте, что документ фальшивый»; факсимиле очень чёткой подписи патриарха (другие документы того времени он подписывал неразборчиво); ошибки в его титуле; текстуальные совпадения с декларацией 1927 года и её черновыми версиями, в том числе наличие чекистских клише.

Завещание не достигло желаемой цели — преемники-местоблюстители патриарха и их заместители не шли на подчинение церкви ГПУ. Доработка документа продолжилась в середине 1926 года, когда церковь возглавил Сергий. Шёл сложный процесс оттачивания формулировок, но вдруг Сергия арестовали. Формальным поводом для ареста стало участие в тайных выборах нового патриарха, проводившихся по всем правилам конспирации: посыльные — простые миряне — разъезжали по всей Руси от епископа к епископу, посещали даже арестованных и ссыльных иерархов, собирая от них листочки с единственным словом — именем будущего патриарха. Так удалось опросить почти сотню епископов, причём 72 из них проголосовали за митрополита Казанского Кирилла (Смирнова), впоследствии непримиримого противника декларации Сергия и одного из отцов катакомбной церкви. Списки епископов, участвовавших в голосовании, попали в «контору», все они, в том числе Сергий, были арестованы, а избранный главой церкви митрополит Кирилл, так и не ставший патриархом, вообще больше никогда не увидел свободы (его расстреляли в 1937-м). Тучков, между прочим, вёл переговоры о декларации с Кириллом. Когда чекист потребовал: «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь», — митрополит Кирилл произнёс роковую фразу: «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую церковь!»

Бомбой стал Сергий, а ускорила его «преображение» тюрьма. Тучков по нескольку раз в неделю посещал иерарха в камере, обсуждая будущую декларацию. Одновременно предупреждал, что в случае неподписания декларации Сергий лишится свободы навсегда. Сергий сделал выбор и 2 апреля 1927 года торжественно вышел из застенка, вернув себе должность заместителя местоблюстителя. В середине мая он создал Синод из преданных ему лично епископов (Синод был незаконен, потому что выбирать патриарха должен Поместный собор) и получил справку из НКВД о регистрации. Формулировки декларации тем временем продолжали оттачиваться, но уже не Тучков ходил к Сергию, а наоборот. Наконец, 29 июля Сергий и статисты из Синода поставили подписи под «историческим документом», а 19 августа, на Преображение, его опубликовали «Известия ВЦИК», попутно сообщив о создании Синода. В церковной среде тем временем распространилась альтернативная — Соловецкая — декларация, в которой епископы, заключённые на соловках, предложили вполне внятную модель церковногосударственных отношений в новых условиях — последовательное отделение церкви от государства».

В постановлении Коллегии ОГПУ от 2 апреля 1927 года говорилось: «СТРАГОРОДСКОГО из-под стражи ОСВОБОДИТЬ под подписку о невыезде из гор. Москвы. Дело следствием продолжать».

А спустя всего два года, в августе 1929-го, Е. А. Тучков будет докладывать: «Митрополит Сергий по-прежнему всецело находится под нашим влиянием и выполняет все наши указания. Им посылается запрос митрополиту Евлогию с требованием объяснений по поводу панихиды по расстрелянным. Сергий готов сместить его и заменить любым кандидатом по нашему указанию. Сергиевским синодом выпущен циркуляр епархиальным архиереям с возложением на них ответственности за политическую благонадёжность служителей культа и с предписанием репрессирования по церковной линии за а/с деятельность. Сам Сергий также приступил к этому репрессированию, увольняя виновных попов. Мы намерены провести через него указы: 1) о сдаче некоторых колоколов в фонд обороны страны и 2) о запрещении говорить тенденциозные проповеди с указанием тем, которые он разрешает затрагивать (темы догматические и богословские)».

Но вернёмся к декларации. А. Солдатов констатирует: «В декларации Сергий отвечает Соловецким сидельцам-исповедникам, называя их «кабинетными мечтателями», «людьми, не желающими понять знамения времени» и провозглашая вместо отделения полное подчинение церкви режиму. Декларация оказалась более политизированным документом, чем все её проекты и черновики. Например, в итоговый текст вошло требование к священникам-эмигрантам прислать в Москву подписки о лояльности к соввласти. Между прочим, эти священники и оказались в эмиграции, потому что были, мягко говоря, нелояльны. В том абзаце, где говорится о «наших радостях — ваших радостях», появилась выбивающаяся по стилю вставка с осуждением убийства советского посла Войкова в Варшаве. Как предполагает доктор исторических наук Сергей Бычков, эту вставку внёс в последний момент Тучков — Войкова убили за месяц до издания декларации. Это был коварный ход: Войков участвовал в расстреле царской семьи и его убили в знак мести за помазанника Божия. Осуждал Сергий и некий бойкот как разновидность «ударов, направленных в Союз», а значит, и в церковь. Незадолго до декларации дипотношения с СССР разорвала Великобритания, а внутри страны начались разгром троцкистско-зиновьевской оппозиции, сворачивание нэпа, подготовка и узурпация власти Сталиным. В таком политическом контексте слова о внешних ударах и внутренних бойкотах звучат как клятва в верности Сталину. Впоследствии Сергий и его преемники будут приносить такие клятвы более прямым текстом…»

Как следствие декларации: «Уже в 27-м появились первые арестованные епископы и священники, которым ОГПУ прямо вменяло отказ от принятия декларации. В 1928–1929 годах арестованные оппоненты Сергия исчислялись уже десятками тысяч — декларация стала тестом на лояльность. В 1930 году были закрыты практически все «несергианские» храмы, и каноническую церковь загнали в катакомбы. В том же году Сергий заявляет, что «репрессии в отношении верующих применяются за разные противоправительственные деяния. Некоторые из нас продолжают вести себя как политические противники Советского государства».

6

После нескольких допросов местоблюститель митрополит Пётр (Полянский) пишет письмо Б. А. Тучкову следующего содержания: