Как устроена экономика - читать онлайн книгу. Автор: Ха-Джун Чанг cтр.№ 73

Начиная с 2000 года тенденция к усилению неравенства несколько замедлилась. Во многих странах с традиционно высоким уровнем неравенства – в регионах Латинской Америки и странах Центральной и Западной Африки – оно незначительно снизилось, хотя они по-прежнему остаются очень неравноправными по международным стандартам.

Согласно широко используемой оценке Бургиньона и Моррисона, глобальный коэффициент Джини составлял около 0,5 в 1820 году и вырос до 0,61 в 1910 году, 0,64 в 1950-м и 0,66 в 1992 году {140}. В соответствии с упомянутым выше исследованием, проведенным ЮНКТАД, он снизился от примерно 0,7 в конце 1980-х – начале 1990-х годов до около 0,66 во второй половине 2000-х {141}. Но эти цифры менее надежны, чем национальный коэффициент Джини.

Таким образом, если бы мир был одной страной, два столетия назад он начинал бы как очень неравноправное государство вроде Панамы или Руанды и перерос бы в высшей степени неравноправное, как Южная Африка, хотя, возможно, стал бы немного, совсем чуть-чуть менее неравноправным с 1990 года, в значительной степени благодаря Китаю, который быстро превращается в процветающую страну.

Гнетущая бедность была неотъемлемым атрибутом на протяжении всей истории человечества. За исключением случаев, когда речь идет о королях, королевах и героях, большая часть нашего фольклора и литературы до XIX века посвящена бедности и ее последствиям. И мы говорим не просто о несколько затруднительном положении, а о том виде бедности, которая вынуждала людей воровать хлеб (как в эпопее «Отверженные»), есть вареную землю (как в романе «Земля») и даже отказываться от детей, чтобы избавиться от лишних ртов (как в сказке «Гензель и Гретель»). Сегодня этот вид бедности мы видим в таких фильмах, как «Миллионер из трущоб», снятый в индийском Мумбаи, где даже посещение туалета может превратиться в жестокую борьбу.

Экономисты называют такой вид бедности абсолютной бедностью. Это неспособность обеспечить себе доход, достаточный для удовлетворения основных человеческих потребностей, например в питании, одежде и жилье. Такое положение cтало меняться только в XIX веке с началом промышленной революции. Но, как я говорил в главе 3, вначале для некоторых положение еще больше ухудшилось.

Сегодня в богатых государствах, таких как США или Германия, мало кто страдает от абсолютной бедности. Но мы до сих пор говорим о бедности в этих странах, потому что каждое общество имеет определенные стандарты потребления, которые считаются необходимыми для поддержания «приличия». Эта точка зрения восходит к временам Адама Смита, утверждавшего, что вещи становятся необходимостью, когда общество считает, что «уважаемым людям, даже самого низкого сословия, непристойно не иметь их». Так, в известном примере он говорил, что полотняная рубашка «не является жизненной необходимостью», но «в настоящее время в большей части Европы уважаемому поденщику должно быть стыдно появляться на публике без полотняной рубашки, отсутствие которой должно означать позорный уровень бедности».

Такое представление бедности известно как относительная бедность. Отталкиваясь от него, сегодня большинство стран определили для себя национальную черту бедности, которая, как правило, находится около значения определенной пропорции (обычно 50–60 процентов) медианного (а не среднего) дохода. Например, в 2012 году правительство США установило черту бедности на уровне 23 050 долларов годового дохода для семьи из четырех человек.

Определенная таким образом, относительная бедность неразрывно связана с неравенством. Вполне возможно, что в стране, если она достаточно богата, не будет абсолютной бедности, даже если в ней очень высок уровень неравенства. Однако в такой стране уровень относительной бедности будет высоким.

До сих пор мы определяли бедность, абсолютную или относительную, только с точки зрения доходов, но мы также можем говорить о том, что называется многомерной бедностью. Это понятие отражает тот факт, что некоторые люди имеют достаточно средств, чтобы – только – нормально питаться и одеваться, но могут не иметь или иметь совсем мало доступа к образованию и здравоохранению. Нет единого мнения, что должно быть включено в эту меру, но она, естественно, увеличивает число людей, живущих в бедности.

Установив черту бедности – абсолютную или относительную, основанную на доходе или многомерную, – мы можем сказать, сколько людей опустились ниже данной черты. Это называется численным измерением бедности. Очевидным недостатком такого измерения считается то, что оно не делает различия между людьми, находящимися просто за чертой бедности, и теми, кто опустился значительно ниже нее. Таким образом, ряд экономистов измеряют глубину бедности путем оценки положения каждого бедного человека по расстоянию, на которое он отдален от черты бедности. Этот тип измерения явно требует больше информации, чем просто подсчет количества человек, а потому такие данные менее доступны.

Какой бы мерой мы ни пользовались, снимок картины бедности в настоящий момент времени не может дать нам полную картину, потому что многие люди пересекают черту бедности в обоих направлениях. Так, в долгосрочной перспективе, гораздо больше людей бедны, чем говорят нам показатели бедности, измеренные в любой конкретный момент времени. Те, кто находится за чертой бедности всю или почти всю жизнь, пребывают, как говорится, в состоянии «хронической бедности».

С раннего детства, начиная еще с мультфильмов Диснея, где говорится, что мы можем достичь всего, чего пожелаем, если будем верить в себя, нас засыпают сообщениями, что люди, и только они, несут ответственность за то, что они получают в своей жизни. Нас убеждают принять то, что я называю принципом L’Oreal: если некоторым людям платят десятки миллионов фунтов стерлингов в год, то это потому, что они «того достойны». Подразумевается, что если люди бедны, то потому что они недостаточно хорошие или прикладывают недостаточно усилий.

В конце концов, люди несут ответственность за то, что они делают со своей жизнью. Даже если в целом люди происходят из одной среды, в итоге они занимают разное положение, поскольку обладают разными талантами в разных сферах и прилагают разные усилия разных типов. Было бы глупо сваливать все на «окружающую среду» или удачу. Весьма настойчивые попытки подавить проявление таланта или усилий людей, как это происходило в бывших социалистических странах, могут создать общества, которые якобы равны, но принципиально несправедливы, о чем я говорил выше.