Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау - читать онлайн книгу. Автор: Джуно Диас cтр.№ 21

Бели́ фыркала. С ума сошла! Ты такая глупая!

И Дорка, понурившись, смотрела на свои широкие ступни. Пыльные ступни в шлепанцах.

Ла Инка хотела, чтобы Бели́ стала врачом (среди женщин ты будешь не первой, но лучшей!), воображая, как ее иха разглядывает на свет пробирки с анализами, но Бели́ на уроках обычно мечтала о мальчиках, окружавших ее (она прекратила пялиться на них в открытую, когда кто-то из учителей написал записку Ла Инке, и та отругала ее: где ты, по-твоему, находишься? В борделе? Это лучшая школа в Бани́, мучача, и ты рискуешь своей репутацией!), а если не о мальчиках, то о доме, который у нее обязательно когда-нибудь будет, она мысленно обставляла его комната за комнатой. Ее мадре хотела, чтобы она вернула себе Каса Атуэй, родовое гнездо, овеянное историей, но дом Бели́ был новенький с иголочки, и никакой историей там не пахло. В ее любимом сне наяву, навеянном Марией Монтес, эффектный европеец, похожий на Жан-Пьера Омона [40] (который по чистой случайности был вылитый Джек Пухольс), увидев Бели́ в пекарне, безумно в нее влюбляется и увозит в свой замок во Франции. [41]

(Девочка, проснись! Не то кастрюлю спалишь, вода вот-вот выкипит!)

Она была не единственной девчонкой, кто предавался подобным мечтам. Эта дребедень носилась в эфире, идиотские мечты скармливали девочкам денно и нощно. Странно, что Бели́ удавалось подумать о чем-то еще, при том что в ее голове постоянно крутились эстрадная музыка, песенки, стишки в придачу к газетным колонкам светских сплетен. В тринадцать лет Бели́ верила в любовь, как семидесятилетняя вдова, оставшаяся без мужа, детей и средств к существованию, верит в Бога. На Бели́сию, если такое вообще возможно, «волна Казановы» воздействовала еще сильнее, чем на большинство ее ровесниц. Наша девочка была прямо-таки помешана на мальчиках. (Если в стране вроде Санто-Доминго тебя называют «помешанной на мальчиках», это особое отличие, означающее, что число твоих одновременных влюбленностей посрамило бы любую среднестатистическую североамериканку.) Она пялилась на молодцев в автобусе, тайком целовала хлеб, предназначенный для завсегдатаев пекарни с мужественной внешностью, непрестанно напевала такие красивые кубинские песни про любовь.

(Боже храни тебя, девочка, если ты думаешь, что парни – решение всех проблем.)

Но и ситуация с мальчиками оставляла желать лучшего. Если бы она интересовалась голытьбой из своего квартала, наша Бели́ не знала бы забот, эти коты мигом уважили бы ее романтические порывы. Увы, надежды Ла Инки на то, что изысканная приватная атмосфера колледжа «Эль Редентор» окажет благотворное влияние на характер нашей девочки (как, например, регулярная порка или три месяца в неотапливаемом монастыре), эти надежды сбылись только в одном отношении. В тринадцать лет глаза Бели́ глядели только на Джеков Пухольсов и ни на кого больше. Как обычно бывает в подобных случаях, элитные мальчики не проявляли к ней взаимного интереса: ей многого недоставало, чтобы отвлечь этих будущих госдеятелей от грез о богатых девочках.

Что за жизнь! Каждый день тянулся дольше года, Земля еле ворочалась на своей оси. Бели́ терпела школу, пекарню, удушливую заботливость Ла Инки, свирепо стиснув зубы. И, жадно выискивая визитеров из иных краев, раскрывала объятия навстречу малейшему дуновению ветра, а по ночам, подобно Иакову, сражалась с океаном, давившим на нее.

И что было дальше?

Парень был дальше.

Первый по счету.

Джек Пухольс, разумеется; самый красивый (читай: самый белый) мальчик в школе, поджарый зазнайка из сказочных миров, слепленный из чисто европейского материала: щеки, словно выбитые на медали; кожа, не запятнанная ни единым шрамом, бородавкой, родинкой или волоском, а его маленькие соски – розовые овалы идеальной формы, словно кусочки нарезанной сосиски. Его отец был полковником ВВС, обожаемых Трухильо, занимал очень ответственный пост (он еще сыграет свою роль, когда во время революции будут бомбить столицу, убивая беспомощных граждан, включая моего бедного дядю Бенисио); его мать – бывшая королева красоты венесуэльской закваски, ныне активная прихожанка из тех, что целуют перстни кардиналам и сюсюкают над сиротами. Джек – старший сын, привилегированное семя, ихо белло, прекрасное дитя, помазанник – был объектом почитания женской части семьи, и этот нескончаемый муссонный дождь из похвал и пресмыкательства до срока упрочил его притязания на тотальное превосходство. Он держался с развязностью, свойственной парням вдвое крупнее, а его навязчивая крикливая самоуверенность действовала на людей, как на лошадей, когда в них вонзают металлические шпоры. В будущем он прибьется к демоническому Балагуэру [43] и в качестве награды за верность получит должность посла в Панаме, но пока он был школьным Аполлоном, их Митрой. Учителя, старшие наставники, девочки, мальчики, все бросали лепестки обожания к его ногам с изящным подъемом: он был живым доказательством того, что Господь – Создатель всего сущего! Центр и периферия любой демократии! – любит своих детей не одинаково.