Не считая собаки - читать онлайн книгу. Автор: Конни Уиллис cтр.№ 32

Спонсировавшие эту парочку международные корпорации утратили интерес к путешествиям во времени и отдали их на откуп ученым. Те разработали теорию сдвигов и Закон сохранения истории, объяснявшие парадокс, а на практике все просто зарубили себе на носу: сеть ничего вынести из прошлого не дает. Так было до сих пор.

– То есть сеть взяла и открылась, выпустив вас с кошкой? – уточнил я. – И во время переброски ничего необычного не происходило, никаких зависаний или толчков?

Верити покачала головой:

– Нет, самое обычное перемещение.

– С кошкой тоже все в порядке?

– Она проспала весь процесс. Заснула у меня на руках и не проснулась даже у мистера Дануорти в кабинете. Наверное, так на них путешествия во времени действуют. Вырубает сразу.

– И вы пошли к мистеру Дануорти?

– Разумеется, – опять оскорбилась Верити. – Отнесла ему кошку, как только поняла, что натворила.

– И он решил отправить ее обратно?

– Финч под моим давлением сообщил, что сейчас они проверят все переброски в викторианскую эпоху, и, если чрезмерных сдвигов не обнаружится, значит, кошку успели вернуть до того, как ее исчезновение наделало бед, и они в самом деле отправят ее обратно.

Но ведь чрезмерные сдвиги-то есть. Я вспомнил, как мистер Дануорти расспрашивал Каррадерса про Ковентри.

– Как тогда расценивать ковентрийскую неразбериху?

– Если верить Финчу, с кошкой это, видимо, не связано, просто в Ковентри свой очаг исторического напряжения. Из-за «Ультры». Больше нигде крупных сдвигов не обнаружено, только там. На викторианских перебросках – ни одного. – Она посмотрела на меня. – У вас какой был сдвиг?

– Никакого, – признал я. – Тютелька в тютельку.

– Отлично. – Ее лицо прояснилось. – У меня во время возвращения тоже всего пять минут. Финч говорит, что увеличение сдвигов – как раз первый признак диссонанса…

– О, я обожаю погосты, – донесся до нас голос Тосси, и я отскочил от Верити, словно застигнутый врасплох викторианский ухажер. Верити же, не поведя бровью, открыла кружевной зонтик и грациозно поднялась со скамьи.

– Они такие простые, славные. – Тосси выплыла на дорожку, рея всеми своими флагами. – Никакого сравнения с отвратительными современными кладбищами. – Она остановилась полюбоваться почти завалившимся надгробием. – Бейн говорит, что погосты – это негигиенично, поскольку они загрязняют подземные воды, но, по-моему, тут все так первозданно. Как в стихах. Да, мистер Сент-Трейвис?

– «Ах, может быть, под сей могилою таится прах сердца нежного, умевшего любить, – с готовностью процитировал Теренс. – И гробожитель-червь в сухой главе гнездится…»

Строка про червя подтверждала скорее правоту Бейна, однако ни Теренса, ни Тосси это не смутило – особенно Теренса, декламировавшего упоенно: «Как часто редкий перл, волнами сокровенный, в бездонной пропасти сияет красотой; как часто лилия цветет уединенно, в пустынном воздухе теряя запах свой» [15] .

– Я без ума от Теннисона! – выдохнула Тосси. – А вы, кузина?

– Это Томас Грей, – ответила Верити. – Элегия «Сельское кладбище».

– О, мистер Генри, вам непременно нужно заглянуть в церквушку, – пропустив уточнение мимо ушей, продолжала Тосси. – У них там стоит чудесная вазочка. Да, мистер Сент-Трейвис?

Теренс кивнул, не сводя с Тосси завороженных глаз, а Верити прищурилась.

– На вазочку непременно нужно посмотреть. – Она подхватила юбку затянутой в перчатку рукой. – Мистер Генри?

– Вне всякого сомнения. – Я взял ее под локоть, и мы чинно прошествовали в церковь, миновав табличку «Посторонним вход строжайше возбраняется».

В церкви было холодновато, едва уловимо пахло старым деревом и плесневеющими молитвенниками. Интерьер был представлен коренастыми норманнскими колоннами, сводчатым раннеанглийским святилищем, викторианским окном-розой и большим плакатом на алтарной ограде, запрещающим проход в пресвитерий.

Начисто проигнорировав запрет и не удостоив даже взглядом норманнскую сланцевую купель, Тосси скользнула к нише в стене напротив амвона.

– Ну не прелесть ли?

Сомнения в ее родстве с леди Шрапнелл (а также в том, от кого леди Шрапнелл унаследовала свои вкусы) отпали окончательно. Хотя Тосси извиняла принадлежность к викторианской эпохе – породившей мало того что вокзал Сент-Панкрас, так еще и памятник принцу Альберту.

Ваза в нише напоминала сразу оба шедевра, уступая лишь размерами (всего один ярус) и отсутствием коринфских колонн. Вместо них имелся плющ и барельеф, изображающий то ли Ноев ковчег, то ли осаду Иерихона.

– Что это за сюжет? – спросил я.

– Избиение младенцев, – пробормотала Верити.

– Фараонова дочь купается в Ниле, – ответила Тосси. – Видите, вот Моисеева корзина выглядывает из тростников. Хотела бы я такую вещицу в нашу церковь. Там сплошная старая рухлядь, а эта как из стихотворения Теннисона. – Тосси восхищенно сжала руки. – «Поэма о римском вазоне».

Не хватало только, чтобы Теренс начал декламировать «Оду греческой вазе» Китса. Я в отчаянии оглянулся на Верити, подыскивая предлог, чтобы удалиться и поговорить. Норманнские орнаменты? Сирил? Верити, однако, безмятежно рассматривала каменную кладку, словно в распоряжении у нас была вечность.

– «В прекрасном – правда, в правде – красота; вот все, что нужно помнить…» [16] , – начал Теренс.

– Как думаете, здесь водятся призраки? – спросила Верити.

Теренс оборвал чтение на полуслове.

– Призраки?

– Призраки? – радостно ахнула Тосси. – Ну конечно! Мадам Иритоцкая говорит, есть места, которые служат порталами между нашим светом и тем, потусторонним.

Я покосился на Верити, но ту, похоже, нисколько не настораживало, что Тосси в точности описала нашу сеть.

– Мадам Иритоцкая говорит, что духи часто витают у порталов, через которые душа умершего когда-то отлетела на тот свет, – объяснила Тосси Теренсу. – Поэтому сеансы так часто и не удаются, что проводятся слишком далеко от порталов. И поэтому мадам Иритоцкая всегда устраивает их у себя, ни к кому не выезжая. Погост – самое подходящее для портала место. – Тосси подняла глаза к ребристому своду и снова ахнула восторженно. – А вдруг они и сейчас там?!

– Наверное, староста знает, водятся ли тут духи, – подсказала Верити.

Это вряд ли. Где тогда таблички «Являться запрещено» и «Эктоплазма возбраняется»?

– О да! – воскликнула Тосси. – Мистер Сент-Трейвис, пойдемте спросим!

Они вышли за дверь и, сверившись с объявлением, двинулись к Харвуд-Хаусу и старосте, который, несомненно, ждет не дождется гостей.