Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 47

Представлялось маловероятным, что Гинденбург пойдет на это. Когда Вестарп заговорил с ним об оппозиции немецких националистов плану Юнга, тот сразу ответил, что план представляет собой несомненный шаг вперед, по сравнению с планом Дауэса, и все контраргументы, по меланхоличному признанию Вестарпа, «отскакивали от него без какого бы то ни было эффекта». Ольденбург, очевидно, преуспел не больше, когда Гинденбург, отдыхавший в Нойдеке, навестил его в Янушау. Немецкие националисты, сомневавшиеся, что им удастся переубедить президента, договорились со «Стальным шлемом» организовать атаку на план косвенно, организовав референдум по вопросу «лжи о военной вине».

Однако в лагере националистов были и другие силы, не желавшие идти на компромисс. 9 июля в Берлине был создан государственный комитет по проведению референдума. Выйдя за пределы согласованного ранее плана, он объявил о подготовке референдума и против плана Юнга, и «против лжи о военной вине». Среди подписавших это заявление были Гугенберг, Класс, Зельдте и Гитлер.

Инициатива создания такого союза, в котором объединились представители большого бизнеса и нацистский лидер, который никогда не скрывал своего презрения к буржуазии, шла от Класса. Трудолюбиво составляя заговоры, направленные на уничтожение республики, Класс решил, что Немецкая национальная партия не сможет достичь этой цели без поддержки энергичной военизированной организации. Он не считал такой силой «Стальной шлем» и настоял на необходимости привлечения нацистов. Класс вовсе не был слепым поклонником Гитлера и всегда предупреждал об осторожности в отношениях с ним, но он безошибочно определил наличие кипучей жизненной энергии у нацистского движения, которой не хватало «Стальному шлему». Гугенберг, гордившийся своим умением добиваться желаемого за столом переговоров, не сомневался, что справится с Гитлером, и потому согласился на план Класса. В Мюнхен был срочно направлен эмиссар. Однако Гитлера было не так просто убедить вступить в союз с такими реакционерами, как Гугенберг и Класс, когда же он согласился на это предложение, то выдвинул собственные условия. Цену он запросил немалую: полную независимость в кампании и внушительную часть финансирования. А на случай, если его новые союзники еще не поняли, насколько он исполнен решимости идти собственным путем, Гитлер выбрал для связи Грегора Штрассера – самого выдающегося «социалиста» среди нацистов.

Довольно скоро Гугенбергу пришлось заплатить еще более высокую цену за сотрудничество своего нового союзника. Оппозицию плану Юнга следовало мобилизовать, представив на народный референдум «Закон против порабощения немецкого народа», так называемый закон о свободе. Этот закон требовал, чтобы правительство не только отвергло статью о военной вине, но также добилось ее официальной отмены бывшими вражескими державами. Кроме того, правительство должно было обеспечить немедленную и безусловную эвакуацию оккупированных территорий, независимо от принятия или отрицания решений Гаагской конференции. И наконец, правительство не должно было принимать на себя никаких обязательств, основанных на признании военной вины, в том числе предусмотренных планом Юнга. «Канцлер, министры и другие полномочные представители рейха», подписавшие договоры с иностранными державами в нарушение этих запретов, понесут наказание за предательство (статья 4).

Являясь, причем совершенно очевидно, порождением демагогической мстительности, закон не имел смысла. Да и каким именно образом правительство должно было заставить иностранные державы отменить положение о военной вине или обеспечить немедленную и безусловную эвакуацию Рейнской области, в законе ничего сказано не было. Также там не было и намека на то, что должно быть сделано, если Гаагские соглашения будут отвергнуты. Закон о свободе стал не чем иным, как обращением к самым низменным инстинктам нации, и это было еще более очевидно из карательных положений статьи 4.

Статья 4 действительно привела к ожесточенным дебатам в лагере националистов. К своему неудовольствию, немецкие националисты обнаружили, правда, слишком поздно, что ее можно применить и к Гинденбургу тоже. Они сразу потребовали, чтобы было разработано дополнение, исключающее ответственность президента, но нацисты оставили требование без внимания. Считая его главным оплотом республики, они начали энергично критиковать его в речах и газетных статьях, не понимая, почему ему должны быть предоставлены привилегии. Гугенберг, хотя и критиковал президента, опасался, что любая угроза, адресованная Гинденбургу, отпугнет многих потенциальных сторонников референдума. К тому же он все еще не отказался от надежды заручиться поддержкой президента в кампании против плана Юнга. В конце концов нацисты сдались, и статья 4 была изменена таким образом, что ответственность должны были нести «канцлер, министры рейха и их полномочные представители…». Но если президент таким образом освобождался от ответственности перед законом, оставалась еще ответственность моральная…

Нацисты категорически отказались убрать статью целиком, как предлагали националисты, поддерживавшие Вестарпа. И хотя Гугенберг не разделял их опасения, на этот раз он предпочел проявить единодушие. Нацисты оставались непреклонными, и, оказавшись перед лицом раскола или бунта в собственных рядах, Гугенберг сделал выбор в пользу Гитлера. Он сделал это с тем большей легкостью, поскольку серьезно сомневался, что закон о свободе когда – нибудь действительно станет законом. Референдум превыше всего, заявила правая оппозиция. По словам одного из лидеров «Стального шлема», референдуму предстояло заложить «твердый фундамент будущего, чтобы мы могли услышать всех тех, кто недоволен существующим положением». Сохранялась надежда, что время, выигранное благодаря отсрочке введения плана Юнга, может быть использовано, чтобы убедить президента изменить свою позицию. Зная Гинденбурга, инициаторы референдума верили, что ему будет легче выступить против плана, если пройдет референдум, чем если ему придется решать судьбу закона самому. Он всегда предпочитал вариант, при котором ему придется проявить меньше инициативы.

Заставить Гинденбурга выступить против плана Юнга – такова была главная забота Гугенберга. Даже если противодействие президента окажется неэффективным, оно вобьет клин между ним и правительством, а это само по себе уже станет весомой победой в кампании против республики. Ведь действительной целью «(национальной оппозиции» было уничтожение Веймарской республики. Один отставной генерал написал в «Новейших мюнхенских известиях»: «Давайте скажем откровенно: движение направлено против существующего в Германии режима». Или, как утверждала нацистская газета «(Народный обозреватель», «<это борьба за управление государством».

Как часть кампании, давление на президента оказывалось с разных сторон. Близкие друзья и старые товарищи, такие как Берг, настаивали, чтобы он открыто выступил против плана Юнга и отмежевался от правительства. По просьбе комитета по проведению референдума группа из двадцати двух бывших генералов и адмиралов, среди которых были Макензен, Тирпиц и верный Крамон, отправила петицию, в которой просила Гинденбурга встать во главе движения против угнетения Германии и разорвать Гаагские конвенции. Комитет даже мобилизовал некоторых родственников президента, чтобы те потребовали от него поддержки предприятия. Возможно, это были только слухи, но Гинденбургу доложили, что «(Железный фронт» собирается 11 августа, в День Конституции, устроить путч, и рекомендовали не посещать в этот день официальных мероприятий. Такие приемы были вполне в духе оппозиции – организовать отсутствие первого лица государства на торжественной церемонии, посвященной Дню Конституции, вызвав тем самым смятение в правительстве. Но выстрел оказался холостым: по совету Мейснера Гинденбург проигнорировал предупреждения.