Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 50

Когда же план Юнга был принят, конфликт интересов партнеров по коалиции раздул тлеющую искру в открытое пламя кризиса. Вряд ли стоит удивляться, что борьба сосредоточилась вокруг проблемы реорганизации страхового обеспечения безработных, главным вопросом которой было распределение увеличившегося финансового бремени, ставшего результатом ухудшения ситуации с занятостью. Это был не просто финансовый вопрос, поскольку он упирался в вечную и неразрешимую проблему взаимоотношений между трудом и капиталом.

Капитал доказывал, что не может принять на себя большее финансовое бремя, и считал более важным в условиях экономического спада снижать стоимость продукции, чем увеличивать свой вклад в страховой фонд. Наниматели требовали, чтобы платежи по пособиям существенно снизились. Со своей стороны представители трудовых слоев утверждали, что безработные получают едва ли достаточно, чтобы удовлетворить свои минимальные потребности, поэтому дальнейшее уменьшение пособий не может стоять на повестке дня. Но кроме сугубо экономических проблем, на кон было поставлено и нечто большее. Для трудящихся система страхового обеспечения безработных означала не только гарантию того, что жизненный уровень останется терпимым; они видели в ней также меру против попыток капитала использовать безработных против тех, кто имеет работу. Для нанимателей же такая система представлялась расточительной, открытой для злоупотреблений (что не отрицалось и трудящимися, только в другой степени) и с финансовой точки зрения несносной. Они видели в системе страхования прежде всего самоутверждение трудящихся и хотели ограничить ее вместе с коллективными требованиями и третейскими судами.

Политически этот конфликт интересов отражался в новых разрушительных тенденциях, которые угрожали существованию правительства Мюллера. Народная партия стала более определенной в выражении своей оппозиции «марксистской» политике. После смерти Штреземана в октябре 1929 года она проявляла все более отчетливое стремление выйти из коалиции с социалистами, а растущее меньшинство в социал – демократической партии желало уйти из правительства на основании того, что действенную помощь трудящимся можно оказать только активной оппозицией буржуазным партиям, а не сотрудничеством с ними.

После долгих и трудных переговоров правительство все же подготовило в марте 1930 года финансовую программу, которую все его члены, от социал – демократов до Немецкой народной партии, нашли приемлемой. Однако делегация народной партии в рейхстаге отвергла предложенное решение как несправедливое, хотя оно было разработано членом этой же партии, профессором Паулем Мольденхауэром, который в декабре 1929 года стал преемником Хильфердинга на посту министра финансов. В течение двух недель правительственная программа находилась в тупике, пока Генрих Брюнинг, финансовой эксперт партии «Центра» и глава ее делегации в рейхстаге, не предложил сложный компромиссный план, согласно которому окончательное урегулирование проблемы страхового обеспечения безработицы было временно отложено. Он надеялся, что позднее, когда страсти улягутся, в спокойной обстановке будет найдено устраивающее всех решение.

План Брюнинга был принят центристами и демократами, а после длительных колебаний и Немецкой народной партией. Смертельный удар по плану нанесли социалисты. Под давлением профессиональных союзов и радикального крыла партии они решили отвергнуть формулу Брюнинга. Они сделали это, отлично понимая, что их отказ, скорее всего, приведет к отставке кабинета и к образованию нового правительства, в котором они не будут представлены. Старый аргумент его умеренных членов о том, что партия могла бы работать ради достижения своих целей в правительстве, снова был забыт. Возможно, социал – демократы надеялись, что правительство представит план в рейхстаг, и там он будет или принят под давлением общественности, или отвергнут из – за позиции народной партии. Даже такой итог они сочли бы достижением, потому что непринятие законопроекта указывало бы на антисоциальное поведение немецкой народной партии и поддерживающих ее групп, а социал – демократы оказались бы истинными защитниками народа.

Но было уже слишком поздно. Мольденхауэр, который раньше был готов высказаться за принятие плана даже против своей собственной партии, больше не желал поддерживать его в рейхстаге. Измученный и тяжелобольной Мюллер принял решение отказаться от борьбы. Без полной поддержки своего собственного кабинета он знал, что битва проиграна. Он также знал, что если двумя неделями раньше Гинденбург мог согласиться ввести план чрезвычайным президентским декретом, то теперь он больше не имел такого желания ввиду очевидной неспособности правительства достичь соглашения. Поэтому кабинет решил подать президенту прошение об отставке, и, таким образом, последнее истинно парламентское правительство Веймарской республики покинуло политическую сцену.

Следует отметить, что во всем этом была своя печальная логика. За некоторым исключением члены кабинеты доказали свою неспособность разорвать партийные связи и придерживаться политической линии, которую считали правильной. В один из моментов Куртиус и Мольденхауэр были готовы бросить вызов собственной партии; по требованию Гинденбурга они бы остались в правительстве, несмотря на партийную оппозицию, если бы Мюллер получил от Гинденбурга полномочия ввести свою программу с помощью статьи 48. Но когда Гинденбург отозвал свое требование, Мольденхауэр сразу же вернулся в ряды партии, а Куртиус уклонился от решительных действий, отправившись кататься на лыжах в Швейцарию. Центристы тоже не хотели вступать в противоречия со своей делегацией в рейхстаге; они отказались возрождать первоначальную программу, поскольку партия уже приняла план Брюнинга. Да и социал – демократы не продемонстрировали независимость. Они сделали только вялую попытку повести партию за собой во время решающей встречи, на которой было отвергнуто предложение Брюнинга. Министры, вспоминал позже Штампфер, оставались в помещении только очень короткое время и не делали попыток отстоять план, который считали важным. Предоставив ведущую роль делегациям рейхстага, эти люди фактически отказались от своих правительственных функций. Веймарская демократия рухнула скорее из – за своей внутренней слабости, чем из – за нападок извне.

Те, кто хотел создать правительство, поддерживаемое президентскими чрезвычайными полномочиями статьи 48, внимательно следили за развитием событий. Предвидя исход, они были уверены, что их время приближается, и вели себя все более независимо, тем более что число их сторонников неуклонно росло. Идея президентского правительства теперь представлялась привлекательной многим, потому что его авторитарный характер предполагал возврат к стабильности империи. Создавалось впечатление, что он обещает быстрые и эффективные действия и, возможно, нанесет парламентской системе последний фатальный удар. За него ратовали промышленники, надеясь, что новый авторитаризм поможет им сократить права трудового народа и восстановить старую иерархию подчинения и зависимости. Аграрные круги разделяли эти надежды, так же как и все те, кому не хватало гарантии надежного гражданского состояния. Даже среди республиканцев возрастала потребность в сильном лидере, независимом от прихотей рейхстага.

В то же время политологи собирали свидетельства в поддержку законности правительства, основанного на президентской власти, а не на доверии рейхстагу. Карл Шмит утверждал еще в 1924 году, что чрезвычайные полномочия президента являются практически неограниченными, пока они не определены конкретно особым законом, а такого закона никогда не существовало. Коллега, помогавший Шмиту в то время, даже цитировал Гуго Прейсса, автора конституции. Прейсс писал в 1924 году, что время для такого закона еще не пришло и очень важно обеспечить как можно более широкие границы для конституционной диктатуры. Есть шанс, что она будет необходима даже больше, чем прежде. В то время большинство коллег Шмита с ним не согласились, но теперь его точка зрения уже была принята повсеместно. Влиятельный союз за реорганизацию рейха, возглавленный канцлером Лютером, широко ее пропагандировал, так же как и многие средства массовой информации. «Для нас, – писал «Бунд» в своих изданиях, – решающий момент заключается в том, что всеобщее убеждение в особом положении президента набирает силу. Мы хотим внести свою лепту в укрепление прав президента». Не только консерваторы поддерживали эти доводы. «Конституция, – писал известный либеральный юрист, – дает президенту все права, которые ему необходимы, чтобы выполнить свою задачу. Они просто были отодвинуты на задний план. Чем больше устраняется парламент, чем сильнее позиция президента, тем более реальными становятся его права, которые до сих пор существовали только на бумаге».