Взрослая жизнь для начинающих - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Рутледж cтр.№ 51

Она протерла кухонный стол, который, как его не скоблить, никогда не казался по-настоящему чистым, и расставила в ряд все ингредиенты. Сливочное масло, коричневый сахар, отличная ванильная эссенция с Мадагаскара (подарок от Неда), сгущенное молоко. Ей помогало успокоиться взвешивание продуктов в стеклянных мисочках, умиротворял и стук деревянной ложки по прочному стеклу, когда она перекладывала все в самую большую свою кастрюльку. Мэри постепенно становилось лучше, когда она растапливала масло, вливала в него сгущенку, добавляла ваниль и сахар, а потом перемешивала это все до тех пор, пока золотистая расплавленная масса не начала закипать. Она закрыла дверь своей маленькой кухни, чтобы помещение наполнилось сладким паром, и включила радио, — ей не хотелось услышать, как зазвонит телефон или придет Крис.

Как неприятно оказаться перед необходимостью разговаривать, или хотя бы делать вид, что разговариваешь. Мэри не хотела думать о муже, о том, как хорошо все было раньше и как плохо стало сейчас, насколько хуже все еще может стать — не хотела размышлять обо всем том, по поводу чего совесть начнет требовать у нее ясного ответа.

Пока Мэри размешивала пузырящуюся карамельную массу, перемещая ложку по правильной восьмерке, в голове у нее была только одна мысль: все складывается совсем не так, как надо. Ситуация, сложившаяся в ее отношениях с Крисом (Мэри почувствовала, что слово «ситуация» отдает сообщениями министерства обороны США, и на ее лице появилась гримаса), как будто по американским горкам неслась к исходу, который, как она раньше считала, никак с ней не может произойти. В ее семье никто еще не разводился. Разводились люди из скандальных телепередач. Те, кто был лишен счастливого детства. Те, кто обманывал, швырялся вещами и на заднем дворе держал в клетках бешеных собак.

Однако, когда их домашнюю жизнь заволокло туманом молчания, который лишь изредка прорывался язвительными замечаниями, которыми они одаривали друг друга на людях, Мэри начала понимать, что швыряние вещами и перебранки — это хороший знак. Они говорили о том, что люди все еще прикасаются друг к другу, даже если их и тянет засадить всю коллекцию своих компакт-дисков куда-нибудь в нижнюю часть живота. Злит то, что человек не дотягивает до того образа, в который ты когда-то влюбилась. Возникает неприятное чувство, что ты как будто вкладываешь средства в какие-нибудь акции, а они вдруг резко обесцениваются, или оказывается, что им и раньше было рискованно доверять. И пока ты еще дерешься, это означает, что ты страстно мечтаешь вернуть прошлое, даже если эта борьба и сама по себе говорит о том, что прошлое ушло навсегда.

Нет. Они со свистом пролетели эту стадию отношений, едва успев заметить сопровождающие ее печальные признаки. Сейчас Мэри тревожили не переживания по поводу Криса, а то, что она уже перестала о нем беспокоиться. Больше всего каждую ночь, когда супруги лежали рядом, не задевая друг друга даже ногами, — они слишком хорошо научились удобно устраиваться каждый на своей половине, — так вот, каждую ночь Мэри пугало то, что, если Крис однажды просто не вернется домой, она почувствует облегчение. Не беспокойство. Облегчение.

Она почувствовала бы себя свободной. Смогла бы проснуться и жить дальше так, как будто все последние пять лет ей просто приснились. Даже сама мысль об этом уже вызывала в ней трепет, за который она себя тут же винила. А что, если бы он просто исчез? Просто заплутал где-то вдалеке? Уехал бы в Анголу на операцию по оказанию гуманитарной помощи и никогда бы не вернулся?

Мэри сильнее налегла на деревянную ложку и представила, что Крис настолько поглощен спасением людей, что буржуазное существование в Тутинге навсегда перестало его устраивать. Это придавало ему образ героя гуманитарных миссий, — сжавший челюсти, устремивший взгляд вдаль, — таким она его всегда любила, и они оба смогут выйти из сложившейся ситуации, сохранив лицо. Крис позвонил бы с трескучего аппарата из отделения «Красного креста», озабоченно прося прощения, излучая пылкий идеализм. «Прости меня Мэри, но я нужен здесь и не знаю, сколько это будет продолжаться. Я знаю, что у тебя хватит самоотверженности поддержать меня и не поднимать из-за этого шума, поэтому самое лучшее, что я могу сделать, будет дать тебе безоговорочный развод».

На секунду она замерла, как бы убаюканная тем, как бы все это было просто и великодушно, и ей бы в этой истории про героя гуманитарной помощи досталась пусть второстепенная, но все же достойная всяческого одобрения роль, и помадка воспользовалась этим мгновением и тут же превратилась в кастрюле в бурлящую, шипящую массу.

Мэри сердито размешала помадку снова и признала, что такой сценарий был, мягко говоря, весьма маловероятен. Она хорошо знала Криса: тот скорее станет звонить ей, чтобы она прислала денег и постаралась принести в редакцию вечерней газеты одну из его последних фотографий, чтобы напечатать ее вместе со статьей, которую он высылает факсом от имени «Красного креста».

Мэри знала, что когда-то они были счастливы, потому что это подтверждали фотографии. Множество снимков. Целые альбомы стояли в гостиной, на нижней полке этажерки из магазина IKEA, которую она специально для них измеряла. Примерно два с половиной года, те счастливые времена, начиная с момента, когда она наконец поймала Криса в свои сети, потом путешествие, свадьба и устройство собственного дома, — у нее было фотографическое подтверждение самых разных радостей пары Давенпорт: веселье, волнение, вожделение, товарищество, приключения, — живописная картина, передающая все оттенки их общего счастья. В последнее время она просматривала эти фотографии с некоторым недоверием, виня себя в том, что она все упустила, даже и не заметив, как это произошло, и их брак превратился в карикатуру, ведь стало похоже, что они живут в комедийном телесериале. Иногда даже и этого не ощущалось.

«Вся беда в том, — заметила Айона, когда последний раз заходила в гости, — что никто не снимает друг друга в те моменты, когда пара подсчитывает остаток семейного бюджета или ругается на тему того, что в туалете почти закончилась бумага. Я ведь просто так, ни на что не намекаю, — подруги как раз поедали ведерко ванильного мороженого, — но, когда смотришь на эти изображения влюбленной молодой пары, не стоит думать, что они постоянно пребывали в экстазе, — просто фотографировались именно в такие моменты».

А Мэри радовалась, что у нее сохранились эти снимки, потому что пусть фотографии и сделаны-то всего три года назад, но она уже не могла вспомнить, как это было — чувствовать себя счастливой вместе с Крисом, и теперь, когда она оказалась в нынешней ситуации, ей мучительно хотелось вспомнить. Иначе можно было подумать, что она страдает попусту.

На деревянной ложке появились сахарные кристаллики, и на поверхности загустевшей уже помадки тоже видны были крупицы сахара, сверкавшие под галогеновой кухонной лампой. Мэри подняла ложку и осмотрела ее. Приготовление помадки было приятно тем, что в нем заключался элемент точной науки — вначале заметить начало кристаллизации, потом не пропустить момент затвердевания, не давать массе кипеть. Ей не требовался для этого специальный термометр, так что она чувствовала себя мастером.

Мэри достала из шкафа стакан и наполнила его холодной водой. Это был самый любимый этап: проверка готовности. Иногда, чувствуя себя совсем несчастной, она нарочно делала проверку раньше времени, и горячая помадка не отвердевала до конца, — тогда она вылавливала ее ложкой из мутной воды и тут же отправляла в рот горячий, мягкий комочек. Помадку можно готовить часами, чем дольше варишь, тем лучше, а сейчас прошло уже почти сорок минут.