Шафрановые врата - читать онлайн книгу. Автор: Линда Холман cтр.№ 26

Я высунулась в окно и посмотрела на одного из купцов, он тоже взглянул на меня, враждебно и хмуро, затем сжал губы и запустил в сторону машины какой-то блестящий круглый предмет. Я сразу же пригнулась и вжалась как можно глубже в спинку сиденья. Меня снова охватило беспокойство. Даже несмотря на то что Рабат был, вне всяких сомнений, довольно большим городом, я не увидела здесь ни одного иностранца — ни мужчин, ни женщин, как и ничего похожего на отель.

Как только я с тревогой подумала об этом, Мустафа остановился перед облупленными, запертыми на замок воротами. Азиз жестом показал мне, что следует выйти из машины. Он поднес мои чемоданы к воротам и опустил один из них на землю, чтобы постучать. Если это и был отель, то он не походил ни на один из тех, что я видела раньше.

Из небольшого решетчатого окошка раздался женский шепот, и Азиз что-то сказал в ответ. Снова послышалось бормотание, и женщина в черном открыла ворота; ее лицо было полностью закрыто, кроме глаз, которые она опустила в землю.

— Вы заходите внутрь, — сказал Азиз, и я послушно вошла.

Он прошел за мной в выложенный плиткой двор и занес мой багаж. В отличие от неказистых ворот, внутренний дворик был довольно уютным; здесь росли розовые кусты и апельсиновые деревья.

— Женщину зовут Лэлла Хума, — сказал Азиз, ставя мои чемоданы. — Она даст вам еду, вы спать, дайте ей только один франк, — и затем он повернулся, чтобы уйти.

— Во сколько вы заедете за мной? — крикнула я. Неизвестно, чего я ожидала, но на меня накатила новая волна страха: я боялась остаться одна с этой молчаливой женщиной.

— На рассвете, мадам, — ответил он и что-то сказал женщине.

Та взяла мои чемоданы — она была ниже меня ростом, но подняла их с неожиданной легкостью — и взошла по ступенькам лестницы, закрепленной на одной из внешних стен здания.

Когда ворота с шумом захлопнулись, я осталась во внутреннем дворе одна и потому торопливо пошла вслед за женщиной.

Я провела ночь в крохотной комнате на втором этаже дома, где было только одно окно с искусно сделанной решеткой. В комнате не было ничего, кроме тяжелого соломенного тюфяка на полу и толстого шерстяного одеяла, аккуратно сложенного пополам. Возле кровати стояла чаша, накрытая деревянной крышкой, которая, как я предположила, служила ночным горшком. На подоконнике стояла свеча в маленьком декорированном горшочке, а рядом с ней лежала коробка спичек.

Не успела я подумать, как буду общаться с Лаллой Хумой, как она открыла дверь и поставила на пол большую керамическую миску с горячей водой и положила на тюфяк стопку чистого белья. Как только она вышла, я сняла ботинки и чулки и стала расстегивать платье, чтобы помыться, но, прервавшись, подошла к двери, чтобы запереть ее. Однако замка не было.

Я наспех помылась и снова оделась, не зная, чего ожидать. Вскоре Лалла Хума опять открыла дверь и вошла, держа в руках поднос с глиняной тарелкой с кусками какого-то мяса и нарезанной длинной соломкой вареной морковью, а также чайник с мятным чаем. Чайник был костяной.

Она забрала миску с водой и вышла. Я так и не увидела ее лица, и она ни разу не подняла глаз, когда все это делала.

Я поела и напилась чаю; веки стали тяжелыми. Тогда, надев ночную рубашку, я легла на узкую соломенную постель и накрылась тяжелым одеялом. На улице было тихо, а когда стемнело, я услышала крики с минаретов: «Аллах Акбар!» — «Бог Велик!» Пробыв какое-то время в Северной Африке, я уже привыкла к этим призывам, раздававшимся пять раз в день.

Эти звуки, теперь уже такие знакомые, только усиливали мое одиночество.

— Этьен, — прошептала я в темноту.

На рассвете меня разбудили звуки молитвы; я поднялась и посмотрела сквозь деревянную решетку. Внизу, на тихой улице, был припаркован грязный «ситроен», а возле него на коленях, преклонив головы к земле, стояли Мустафа и Азиз. Я быстро оделась и, отказавшись от мятного чая, предложенного Лаллой Хумой (она тихо появилась за дверью, услышав мои торопливые шаги), быстро пошла к машине. Мустафа и Азиз уже сидели в машине и похрапывали в унисон. Я подумала, что, может быть, я ошиблась. Может, это не их я видела молящимися. Мустафа лежал на спине, накрывшись красно-белой полосатой джеллабой, его голова была под рулем, а нога торчала из противоположного окна. Азиз сидел, привалившись боком к заднему сиденью, он обвил себя руками и прижал ноги к животу. На полу валялись мешки и сумки — наверное, еда на дорогу. Когда они оставили меня у Лаллы Хумы, я решила, что они поедут домой к Мустафе, а сейчас мне подумалось: не проспали ли они здесь всю ночь?

Я постучала по крыше машины (шкуры исчезли), Мустафа вздрогнул и поднял голову, стукнувшись ею об руль.

— Non, non, мадам, — сказал он, потягиваясь и потирая лицо, а Азиз пробурчал:

— Слишком рано выезжать.

Оба мужчины снова приняли те же позы, а я вернулась в дом и выпила свой чай с уже знакомой круглой пресной лепешкой и густым вареньем из инжира.

Я подождала до семи часов, когда улицы заполнились мужчинами и телегами, верблюдами и ослами; мальчишки хлестали коз короткими прутьями, заставляя тех двигаться вперед. Подойдя к машине, я поверить не могла, что Мустафа и Азиз могут спать при таком шуме. Когда мне наконец удалось их разбудить, они оба раздраженно приняли сидячее положение. Мустафа принес мои чемоданы и поставил возле Азиза, который все еще сидел с закрытыми глазами. За ночь у него отросла весьма густая щетина; я подумала, что к моменту прибытия в Марракеш она превратится в полноценную бороду.

Когда мы выехали, я спросила Азиза, действительно ли они спали в машине всю ночь.

— Некоторое время, мадам, — сказал он. — Сначала мы продали шкуры. Мы набирать бензин, мы есть, мы навещать друзей. Хорошая ночь, — подытожил он. — Лалла Хума хорошая? Ваша ночь хорошая?

— Да, — ответила я, улыбнувшись. — Да, спасибо, Азиз.

Я смогла смыть эту ужасную пыль и глубоко въевшуюся дорожную грязь, поела горячего и выспалась. Мне было одиноко и грустно, но я чувствовала себя так каждую ночь, с тех пор как рассталась с Этьеном.

— Где живет твоя семья, Азиз? — спросила я его.

— Сеттат, — сказал он. — Как и Мустафа.

Я не знала, насколько большим был Сеттат, и мне стало интересно, в следующий раз меня поселят в доме, подобному дому Лаллы Хумы, или в доме Мустафы или Азиза.

— Сегодня я видеть жен, детей. Я не видеть их один месяц. Я ездить много мест с Мустафой.

Сказал ли он «жен»? Он имел в виду жену или жен? Я знала от Этьена, что мусульмане могут иметь до четырех жен.

— Сколько у тебя детей? — спросила я.

Он гордо улыбнулся.

— Шесть. Четыре от жены один. Два от второй жены. Но она молодая, вторая жена. Будет еще больше, Иншаллах.

— А у тебя, Мустафа? — Я перевела взгляд с Азиза на водителя. — Мустафа, у тебя две жены?