Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Вайнер cтр.№ 218

Джангиров перевел это Хэнку как мог по-английски.

– Верно, – кивнул Хэнк. – Я сам читал в справочнике для военных моряков: «Доза в 600 граммов крепкого алкоголя может быть для человека смертельна». А в скобках добавлено: «Кроме русских»…

Джангир успокоил:

– У нас и алкогольный, и закусочный стол – интернациональный. Предлагаю начать с грузинского коктейля «ШаЛиКо».

– Охотно! А что это такое? – спросил Хэнк.

– Это шампанское, ликер и коньяк. «Мумм-брют», «Шартрез» и «Хеннесси» в равных пропорциях. Вкус и действие – замечательные…

На огромном белом блюде с одной стороны – белужья черная икра, а на другой половине – камчатская красная. Джангир, как шпрехшталмейстер, представил:

– Идеальная закуска для коктейля «ШаЛиКо» – называется «Стендаль», любимое блюдо иностранцев в России.

Хэнк заметил:

– Мое любимое блюдо – это шашлык из козла отпущения…

Швец пообещал:

– Мы вам найдем дежурного Азазела, молодого и сочного. Приготовим его на барбекю – пальчики оближешь…

Выпили по первому бокалу, и прислуга поставила на столы декорированные зеленью большие куски вяленой грудинки. Джангир предложил Хэнку:

– Попробуйте, господин Андерсон, у вас вряд ли можно отведать этого блюда. Называется «казы» – самый изысканный деликатес у казахов. Мне вчера прислал из Алма-Аты министр экономики…

– А из кого грудинка? – полюбопытствовал Хэнк. – Кости великоваты.

– Это жеребятина, молодая лошадь.

По лицу Хэнка промелькнула гримаса, но Джангир успокоил его:

– Не пугайтесь – это особая еда, только для избранных. Казы едят только казановы…

– Что за казановы? – удивился Хэнк.

– Казановы – это «казахи новые», социальный аналог новых русских. Так вот, богатые люди держат в деревнях лошадку – специально для казы, сезонного блюда, которое едят осенью или зимой. Двухлеточка, обязательно девица, непокрытая, она никогда не ходила в упряжке, не была под седлом, ее с рождения готовят к закланию. У этой лошадки счастливая сытая юность – на горных пастбищах она ест отборную траву, пьет родниковую воду и нагуливает мясу неповторимый вкус. А осенью ее ставят в темник, кормят до отвала овсом и в первый день выпавшего снега закалывают. Мясо вялят, коптят, и мы с вами сейчас отведаем его божественный вкус…

Швец налил Моньке коньяка и сказал:

– Ну что, друг? Как говорят наши братья украинцы – лэхаим! Что значит на их языке – будьмо!

К Джангиру подошел охранник и что-то прошептал на ухо. Джангир встал, попросил собутыльников:

– Продолжайте праздник, я должен на секунду отлучиться.

В гостиной его ждал улыбающийся Вонг.

– Дорогой генерал, ваше поручение выполнено. Больше Нарик вас никогда не побеспокоит… – Он застенчиво улыбнулся.

Потом открыл портфель и достал из него целлофановый прозрачный пакет, в котором лежала какая-то окровавленная тряпка.

– Что это? – встревожился Джангир.

Вонг молча, с той же несмываемой приятной улыбкой развернул пакет, вынул окровавленную тряпку, встряхнул – Джангир решил, что это часть тонкой кожаной куртки. Присмотрелся – на ней были нарисованы церковные купола, крест в лентах и вензелях и надпись: «Смерть легавым».

– Боже мой, – прошептал испуганно Джангир. – Это спина… Это кожа Нарика…

– Да, – ласково подтвердил Вонг. – Это шкура оборотня… Пусть он вернется в землю таким, как его родила мать…

Джангир испугался, что его вырвет – кожа была как на ребрышках казы. Только с татуировками.

– Убери, убери это… – быстро сказал Джангир. – Куда-нибудь… выбрось…

– Нет, – покачал головой Вонг. – Я вернусь с этой шкурой к людям Нарика – они будут присягать тебе на ней, как на иконе…

– Все, все! Пошли… – заторопился Джангир.

Он вывел вьета в сад, обнял его за плечи и представил гостям:

– Прошу любить и жаловать, это мой старый боевой друг Вонг, партнер и товарищ… Человек, которого я чрезвычайно ценю и очень уважаю. Я многим ему обязан…

Вьет, польщенный такой высокой аттестацией, церемонно поклонился всем и пожал каждому в отдельности руку. К Джангиру подошел Швец, потихоньку спросил:

– Я надеюсь, что он тебе привез свежеиспеченный, еще не остывший трупик? Как именинный пирожок на обед…

Джангир кивнул:

– Он с ним закончил… Жалко, что так получилось, но мальчишка не оставил мне другого выхода.

– Да перестань! – захохотал Швец. – Этот остолоп прожил жизнь короткую, но пламенную, как одноразовая зажигалка. Пропади он пропадом! От него всегда одни неприятности были. Я считаю, что наш вьет заслуживает больших поощрений и наград…

– Надеюсь, что все будет нормально…

Швец увидел, что к ним направляется Хэнк, и сразу же продолжил питейно-алкогольную агитацию:

– У нас есть народная присказка: «Выпивка была и сладка, и тяжела, суслена и лакома, и пьяна, и весела до гроша последнего».

Перекочевал к Моньке и тихонько сообщил:

– С этим пидором Нариком покончено – слава те, Христос! Спасибо, друг, ты решил много проблем…

Монька кивнул. Если бы Джангир и Швец не были так впечатлены новостями вьета, они бы заметили, как почернел, закаменел Хэнк, будто его чугуном накачали. Обратил внимание только Монька, который больше сидел и помалкивал, прислушиваясь к разговору. Он видел, что, поздоровавшись с вьетом, Хэнк будто гирей по башке схлопотал. Так выглядят люди, поручкавшиеся с привидением или встретившие труп, давно и надежно закопанный.

Сейчас Хэнк все силы бросил на то, чтобы не выдать себя, не показать потрясения, которое он испытывал. Он не встретил привидение, и не труп явился к нему на встречу. Он сам, Хэнк, откопавшийся труп, почти похороненный двадцать лет назад этим желтым душегубом, этой моложавой злой обезьянкой с щетинистыми узкими усиками.

Боже мой, сколько лет мечтал Хэнк рассчитаться с ним! Вонг был начальником контрразведки и пытал пленных летчиков сам. Они называли его крысобоем, потому что он ходил с проволочной небольшой сеткой, в которой держал пару крыс. Он заколачивал людей в ящик вроде гроба и впускал туда визжащих голодных противных кровопийц. Хэнк побывал в этом ящике – до сих пор он просыпается иногда по ночам в холодном поту. Первые несколько лет своих мытарств Хэнк тешил себя мечтой, что когда-нибудь Вонг попадется ему в руки. Но Вонг не мог попасться. Он остался в затерянном мире, исчезнув из жизни Хэнка навсегда. И вот теперь, спустя двадцать лет, он появился вновь. Где?! В России! Куда Хэнк впервые в жизни попал на несколько дней!

Конечно, Вонг не мог узнать в лощеном немолодом американце грязного, окровавленного, измученного тощего парня, пилота со сбитого вертолета. Там, в лагере, Хэнк был всегда в грязи, в кровоподтеках и лохмотьях. Там еле-еле жил, медленно умирая, совсем другой человек.