Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Вайнер cтр.№ 215

– Зачем вам нужен был Бастанян? – спросил я.

Посииневшими губами Мамочка прошептал:

– За ним большие деньги… Мы давно еще переправляли ему зубы…

– Какие зубы?

Долгая пауза, иссякающий вздох, Мамочка шепнул:

– У Джангира есть черт… Приносит зубы убитых… Золотые… Где берет – не знаю…

На экране монитора забилась, заплясала огненная точка сердечного пульса. Потом вдруг остановилась, снова двинулась, она стала замедлять ход, описывая плавные нисходящие синусоиды, что-то там пикнуло, и кривая выпрямилась в ровную линию. Загудел тягучий назойливый зуммер, в палату вбежала сестра, схватила Мамочку за кисть руки – искала пульс. Быстро повернулась к нам:

– Уходите!.. Он умер…

Вонг позвонил и сообщил своим невыносимо вежливым голосом:

– Товарищ генерал, человека, о котором вы говорили, я нашел…

– Где он? – импульсивно вскинулся Джангир.

Вонг молчал одно мгновение, потом так же вежливо, почти ласково сказал:

– Я не могу говорить об этом по телефону… При случае я вам об этом сообщу… Я жду указаний – приступать мне к выполнению основного задания? Или подождать? Здесь он сидит крепко – можно не торопиться…

Джангир глубоко, радостно вздохнул и ощутил необыкновенную легкость, освобожденность от тех бесчисленных забот и сложных обязательств, которые он должен был все время учитывать, помнить, оценивать, принимать в расчет, завязывать на них свои решения и поступки. Всё!

– Можешь исполнять его… Больше он никому не нужен!

– Я сделаю, генерал, как вы сказали. О результатах сообщу, – пообещал Вонг и отключил телефон.

Вонг говорил из кабины джипа «эксплорер», одновременно рассматривая в бинокль серый одноэтажный дом, стоящий на краю большого поселка, у самой опушки леса. И сама опушка, и серый дом, и машина, в которой сидел со своими бойцами Вонг, и тускло освещенные корпуса клиники чуть поодаль – все было обнесено трехметровым забором с кружевными «оборочками» колючки поверху. Все пространство внутри забора было вполне легальным учреждением, о существовании которого было не известно никому, кроме попавших за забор, – отсюда выхода не было. Вроде бы нормальная клиника-стационар, инфекционная больница номер восемь, подчиненная непосредственно Министерству здравоохранения. Пациенты в ней были не совсем обычные – прокаженные.

Лет двадцать назад в связи с ростом числа больных проказой здесь, на полдороге между Москвой и Тулой, разместили лепрозорий в глухом лесистом месте. Эта больница превратилась в фантом – без адреса, без памяти, вне времени. Пациенты попадали сюда без срока – до смерти, с врачей отбирали подписку о неразглашении. Чего?

А когда сумасшедшая советская секретность наложилась на хаос и бескормицу демократической жизни в свободной России, про лепрозорий будто забыли.

Вонг, битый волк, не мог не оценить исключительного хитроумия Нарика, нашедшего себе такое замечательное логово. Вонг проказы совершенно не боялся, потому что в его родных местах прокаженных вообще не изолируют – под стражей они свободно доживают свой век среди людей в деревнях и в буддийских монастырях. Его смешили строгость охраны и чрезвычайная секретность лепрозория, порожденные постыдным суеверным страхом перед опасностью этой жутковатой болезни.

Новый демократический режим в России победил предрассудки, суеверия и нелепые страхи, прекратив финансирование больницы. Оказывается, без питания, лекарств и зарплаты таинственность этого учреждения быстро рассеялась. Разбежалась охрана, разбрелся кто куда медперсонал. Остались только больные – желтые изможденные люди со скрюченными пальцами, отгнившими суставами, с «львиными печатями» на лбу. Получив наконец свободу, тоже никуда не пошли – им и идти-то некуда было. Решили умирать здесь.

Всегда пьяный главврач, которого Нарик обеспечил деньгами, выпивкой и продуктами из Москвы, охотно уступил ему корпус. Когда-то это место для банды Нарика разыскал Мамочка. Его привезла сюда развеселая гулящая медсестра, работающая здесь и вступившая с Мамочкой в разовый боевой секс-контакт. Мамочка не больно-то сильно испугался, что трахается с бабой в лепрозории, – огляделся, подрасспросил ее, подумал и через день приволок сюда Нарика. Нарик за тысячу долларов снял на год пустующий больничный корпус, там произвели ремонт и привезли мебель, и они получили многократной секретности и укрытости базу.

А сейчас Мамочки, первооткрывателя, Колумба лепрозорийного покоя, уже не было. Эту печальную новость привез водитель-охранник Автандил по кличке Авто.

И Нарик горевал, бушевал и безумствовал. Сколько раз он ширнулся, Нарик и сам не помнил. Перед ним на мраморном столике лежал шприц – «баян» и щепотками насыпан белоснежный чистейший «герыч» – героин-99, лучший, который Авто смог достать в Москве. Предполагалось, что в каждой щепотке обычный дозняк – два миллиграмма. Да кто их мерил! Авто пытался угомонить хозяина, опасаясь, что Нарик откинет хвост от передоза. Но закаленный многолетним ширевом организм Нарика надсадно тянул, как перегретый двигатель. Вместе с ним справляли тризну по Мамочке еще пара подхватчиков и какие-то шлюхи.

– Давай еще! – орал Нарик.

И Авто насыпал героин в стальную ложку, наливал туда немного воды и на зажигалке раскалял раствор до кипения. Тогда он затягивал резиновым шнуром руку Нарику, и Нарик сам брал шприц – не доверял никому – и безошибочно вводил его в «колодец» – толстое, опухшее по краям красное отверстие, постоянно открытый доступ в вену. Нарик, весь удолбанный, засморканный, плачущий, воющий и бушующий, сейчас был мало похож на прежнего красавчика бандита, наводившего ужас на всех.

Он смотрел, как игла входит в вену, подтягивал шток шприца, пока в стеклянном цилиндре не появлялось несколько капель крови – верный знак, что игла в вене и «колодец» он прошел нормально. Он смотрел на кровь и удивленно говорил:

– Моя кровь! Моя кровь! – Он повторял беспрерывно: – Моя кровь! Из меня выпустили всю кровь! Мой брат Ахат, мой друг Мамочка! Все погибли! Я отомщу! Я их зубами буду рвать! Я буду жрать сырым их сердце…

Вонг спокойно, терпеливо, неподвижно, будто во сне, ждал. И бойцы его не шевелились. Шли часы. Он дожидался ночи, когда все в доме загрузятся до ноздрей и отпадут.

Окно в большой комнате было забрано почти доверху решеткой, оставался только узкий лючок для открытой форточки. Гардины были задернуты, и Вонг мог видеть только вялые движения теней. Но зато он прекрасно слышал все, что там происходило, – ствол направленного микрофона «снимал» все шумы из дома.

Презрительно кривя губу, Вонг на слух фиксировал динамику состояния Нарика – приход, тяга, полет, отпад. Кто-то из собутыльников Нарика взял на гитаре аккорд, негромко запел:

Вор вора на юру познаша

И домой братка позваша.

Налил ханки, дал закуски,