Нефритовые четки - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 150

– Нет, хуже. Он думал, я, чтоб дверь сыскать, повязку сыму. А сняла бы, нарушила б зарок – всё, конец мне. Какая из меня такой спасительница? Хотел Лаврушка во мне силу подрубить. Да Господь не попустил, тебя послал.

Фандорин на это лишь зубами скрипнул.

Конопатая девчушка привалилась к нему, уснула. Но сон был тяжёлый, беспокойный. Начинала ощущаться нехватка воздуха. Многие из детей утирали пот.

Время уходило. Его оставалось совсем немного. Скоро у самых слабых и маленьких начнётся удушье…

– Ты откуда? – спросила Кирилла, поправив плат на голове. От этого движения металлическая нить натянулась до предела, и у Эраста Петровича сжалось сердце. – Говоришь чисто, не по-северному.

– Из Москвы. А ты, матушка?

Он вспомнил, что, по предложенной Крыжовым легенде, должен представляться старовером из Рогожской слободы.

Слава Богу, не представился.

– И я московская! – обрадовалась Кирилла. – Купеческая дочь, с Рогожи. Девушкой ещё из мира ушла. На Поморье в келье жила, старинные книги переписывала да разрисовывала. Двадцать лет и два года. И было мне в прошлое лето откровение. Сплю ночью, вдруг голос – строгий такой, светлый. «Иди, чти Амвросиево „Видение“. Там сокрыто великое пророчество». Прорицание-то я сразу распознала. Указанное место долго найти не могла. От Архангельска-города до Каменного Пояса все исходила, пока про Старосвятский скит не услыхала. А уж как сюда попала, к великому дню всё с любовью приуготовила. Савватий Хвалынов, плотник из Денисьева, мне мину эту строил. За то и пожаловала его с семьёю в первоспасенные… Ныне ангелочков к Господу доставлю, и будет душе моей мир. Всё по пророчеству исполню… Одно только мне удивительно. – Она вдруг нахмурилась и уставила на Фандорина свой цепенящий взор. – Овцы в видении все считаны. Число им пятнадцать. А ты-то выходишь шестнадцатый. Может, зря я велела тебе дверь отворить? Почему, брат Ерастушка, ты мне в глаза не глядишь?

В этот миг в углу заплакала девочка.

– Мать Кирилла, томно мне! Дозволь дверь приотворить, на минуточку!

– И мне томно, – послышалось с другой стороны.

– И мне. Грудь давит!

Кто-то из малышей захныкал, потом разревелся.

– Потерпите, милые! Потерпите, хорошие! – стала уговаривать Кирилла. – Сколько можете, терпите. Кто много страдает, тот Господу милей. Я вам сказку расскажу – весёлую, лёгкую. А как закончу, снурком серебряным дёрну, и також легко душеньки улетят.

Плач стих, отовсюду доносилось лишь частое, мучительное дыхание.

Фандорин попробовал, не вставая с колен, подобраться к пророчице поближе.

– Матушка, я что сказать хочу…

Она остановила его жестом:

– Не надо ближе. Перед сретеньем с Господом мужу и жене рядом быть нельзя. Грех.

– Вот и я про грех спросить хочу, – понизил он голос.

Всё-таки на сколько-то сократил дистанцию. А тихо говорил нарочно – в такой ситуации слушающий инстинктивно придвигается к говорящему.

– Не грех ли их всех с собой брать? Ведь совсем малые есть, неразумные. Сомневаюсь я.

– А, вот ты здесь зачем. – Кирилла сурово посмотрела на него. – Вопросителем послан, ради последнего сомнения. Знай же: я сама себя о том сколько раз вопрошала. И молилась, и плакала. А ответ в священной книге прочла – про разум и неразумие. Сказано там: «Разум от Лукавого, от Бога – сердце. Коли сердце восхотело – его слушайся».

– А если не в-восхотело? Гляди: они плачут, напуганы. Разве их сердца хотят смерти? Да если ты разрешишь ребятишкам отсюда на волю убежать, никого не останется! В самой главной из священных книг что сказано – помнишь? «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его во глубине морской».

Эрасту Петровичу никогда не риходилось участвовать в теологических спорах, и он не сомневался, что Кирилла в ответ на кстати вспомнившуюся цитату выстрелит десятком других, трактующих вопрос в прямо противоположном смысле.

Но он ошибся. Аргументация подействовала. Не хрестоматийные слова Иисуса, обращённые к апостолам, – пророчицу задело другое.

– Думаешь, на волю сбегут? Презрят небесное спасение заради земного? Беленькие-то? Ангелы Божии? – пронзительно воскликнула она и простёрла руку над головами детей. – Сыночки, доченьки! Кто хощет прочь идти, неволей держать не стану. Может, кого силой привели? Уходи, кто со мною на небо не желает! Ну, кого выпустить? Тебя? Тебя? Тебя?

Она поочерёдно показывала пальцем на каждого, и все, даже самые маленькие, отрицательно качали головой.

– Ну что, вопроситель, видал? Устыдись. Ты, может, сам хощешь плоть свою спасти? Так беги! Шмыгни мышкой, да дверь поскорей прикрой, а то опять воздуха напустишь. Пожалей деточек. В третий раз сызнова удушаться им больно тяжко будет.

Фандорин покачал головой:

– Зря ты меня язвишь, матушка. Я-то никуда отсюда не уйду. Потому что я взрослый человек и решение принял. А они – несмышлёныши. Уйти не хотят, потому что ты и твоя поводырка им только за одного голубя пропели.

– За какого такого голубя? – удивилась Кирилла.

– А как в песне твоей, помнишь? Про сизую и чёрную голубицу. Там-то ты девушке выбор даёшь. Что ж детей-то к святости силком гонишь? Нечестно это. Богу такая жертва не в радость.

Пророчица задумалась.

– Что ж, твоя правда. Пускай вдругорядь сердечки свои послушают. Ты говори за сизую голубь, а я за чёрную.

Такого поворота Эраст Петрович не ждал. С одной стороны, ни в коем случае нельзя было упускать шанс на спасение хоть кого-то из детей. С другой – как состязаться с искусной сказительницей её же оружием? У неё и навык, и проникновенный голос, и магнетический взгляд. А у него что? Он и с детьми-то разговаривать толком не умеет.

– Молчишь? Ну, тогда я первая.

Кирилла опустила голову и тяжко вздохнула. Все смотрели на неё затаив дыхание.