Запретное видео доктора Сеймура - читать онлайн книгу. Автор: Тим Лотт cтр.№ 22

Однако чувствовал себя я совсем иначе. Рассказывать историю, которую я так долго пытался забыть — я не рассказывал ее ни своей спутнице жизни, ни отцу, ни одному из братьев, — было мучительно. Очень мучительно. Я впал в депрессию, продолжавшуюся несколько дней, и был не в состоянии продолжать работу. Несправедливость, которую я допустил по отношению к своему дяде, несчастному дурачку, оклеветав его, терзала меня, как будто это произошло вчера, а сама мысль о том, что эта история будет напечатана, казалась хуже распятия.

Возможно, у меня слишком буйное воображение — может, никто и внимания не обратит. Но мне это было небезразлично, и в этом была загвоздка — что об этом думали остальные, меня не сильно волновало. Я раскрыл ту часть своей жизни, которую предпочел бы оставить тайной. Наступил ли в результате этого некий катарсис, очищение от мучившей меня вины? Не тут-то было. Это чувство стало только свежее и острее. Если позволить себе некоторое нагромождение признаний, я страшусь публикации этой книги; страшусь разоблачения, стыда, который отравит мне жизнь.

Однако само повествование (как любят рассказывать писатели всем, кто готов их слушать) — это процесс, вызывающий привыкание. Я уже не мог выпустить из рук историю Саманты, как не мог прекратить развивать ее в своей голове. И дело не только в деньгах и профессионализме. Записи Сеймура овладели моим воображением — что уже произошло с весьма широкой публикой, — и я был серьезно настроен отыскать в них правду. Это была не кость, брошенная Саманте Сеймур, а кусок свежего, кровоточащего мяса. Но я должен был заплатить эту цену — у меня не оставалось выбора.

Интервью с Самантой Сеймур (продолжение)

Теперь вы удовлетворены?

А вы?

Нет. Я чувствую себя освежеванным.

В таком случае, да. Я удовлетворена.

Я рад, что вы добились того, чего хотели. Итак, нравился ли вам Марк Пенджелли?

Да. Он мне очень нравился.

Вы с ним спали?

Нет.

У вас был с ним какой-либо сексуальный контакт?

Мы целовались. Дальше этого не пошло.

Как часто?

Один раз. Я чувствовала себя одиноко. Он тоже. Мы старались поддержать друг друга.

Но вы изменили Алексу.

Если вам угодно. Но я никогда не любила Марка и никогда не занималась с ним сексом. Не шла на сближение.

Алекс превратно все понял.

Но не совсем превратно. Не совсем.

Спасибо за откровенность.

Вы заслужили.

Об этом позже. А сейчас давайте вернемся к тому дню, когда Алекс сделал первые записи. По-вашему, как на него повлиял просмотр сцены с Мейси и Викторией?

Это наверняка очень его встревожило. Как я уже говорила, он всегда старался максимально оградить Викторию. К тому же его мать забеременела в шестнадцать лет и вечно твердила, что это испортило ей всю жизнь. Он страшно боялся, что нечто подобное произойдет с Викторией.

Почему же он не сказал ей об этом открыто?

Он дал ей понять, по-своему. Но, полагаю, совсем открыто, не разоблачив себя, он выступить не мог. Кроме того, он был человеком достаточно разумным, чтобы понимать: чем больше запрещаешь девочке-подростку, тем больше она желает запретного. Я думаю, он просто решил присматривать за ней.

Как вы думаете, был ли здесь сексуальный подтекст?

Я вас не понимаю.

В его наблюдении за ними.

Нет! Боже мой, нет! Да кем вы его себе представляете? Смотря на это, он скорее испытывал неудобство и боль. В любом случае, дело было не столько даже в сексе.

Так в чем же?

Он ненавидел любую двусмысленность, недоговоренность. Он не мог принять верное решение, справедливое решение из-за своих вечных сомнений и нескончаемого притворства тех, за кого он должен был принимать эти решения. Думаю, ему казалось, что, обладая достоверной информацией, он станет хорошим отцом. Сильным отцом.

Будучи шпионом?

Вряд ли он так это воспринимал. Вы присматриваете за своими детьми, когда они переходят дорогу, вы смотрите за ними везде, чтобы с ними ничего не случилось. Он воспринимал это лишь как расширение своих родительских возможностей.

Он был как Бог?

Едва ли он так себя воспринимал. Но, да, пожалуй, как Бог и как правительство.

Вы заметили какие-нибудь существенные изменения в те первые дни? Что-нибудь, что могло бы, например, раскрыть его карты?

Ничего такого, что действительно раскрыло бы его карты. Но могла бы и заметить, будь я чуть понаблюдательней. Например, эта история с сигаретами.

В чем там было дело?

Вы уже знаете, что мы оба решили бросить курить — пообещали друг другу в новогоднюю ночь.

Но вы не бросили.

Бросила. Примерно на неделю. Потом я как-то пошла с подругой в бар, выпила немного и… ну, знаете, как это бывает.

Алексу вы не сказали?

Его бы это расхолодило. А ведь у него все так хорошо пошло. Я знала, как тяжело ему было бросить.

Но вы обманывали его.

Как вам угодно.

Что же он сделал, когда понял, что вы его обманываете, — когда увидел вас на записи?

Ничего. Возможно, ему доставляло удовольствие знать то, о чем я не знаю, что он знает. А может, он просто старался сохранить приличия. Так или иначе, а от нескольких реплик он не удержался.

Каких реплик?

Он просто подзуживал меня. Смотрит в упор и говорит, что думал, а не начать ли нам снова курить, а потом наблюдает, как я выдаю суровую отповедь — мол, назад дороги нет. Или спрашивает, не скучаю ли я по сигаретам, и я опять разглагольствую в том же духе.

Вряд ли это убеждало его в вашей честности относительно Марка Пенджелли.

Это такая глупость. Наверное, все любят секреты. У меня был секрет, и Алекса, должно быть, будоражило, что он раскрыл его и что его секрет еще больше. К тому же это, наверное, успокаивало его чувство вины. Мне это понятно. Пожалуй, мне понятна привлекательность всей этой истории.

А что он решил с няней? Ведь первоначально камера была установлена, чтобы запечатлеть, как она подворовывает.

Он сказал, что я могу ее уволить, хотя и считал мои подозрения необоснованными. Я полагаю, он просто не видел другого выхода. Я уперлась, и ни в какую. Я была уверена, что она воровка, и поклялась, что она уйдет, если Алекс не сможет предоставить мне свидетельства обратного. Как теперь известно, у него были эти свидетельства. По крайней мере, позднее у него появились свидетельства, что это Гай. Но он не мог показать их мне, не раскрыв своего секрета. В общем, Миранду я уволила. Сейчас я, конечно, ужасно себя корю. Она не поняла, за что ее увольняют, и очень расстроилась. Я не дала ей возможности защититься, потому что ни в чем ее не обвиняла. Я просто малодушно притворилась, будто мы больше не можем позволить себе няню. Сказала, что дам ей рекомендации, и все такое. Но ей так нравилась Полли. А я была такая дура. Несправедливая. Все хотела удержать Гая под колпаком.