Королева Камилла - читать онлайн книгу. Автор: Сью Таунсенд cтр.№ 84

– Он раньше уходил на всю ночь? – спросил Чарльз.

– Нет, он только с виду крутой, но боится темноты. Мы для него оставляли свет в спальне.

– Я уверена, он вернется.

– Так и вижу, как он гоняется за мотоциклами, – мертвым голосом сказал Тони.

Вернувшись в дом, он заметил, что вещи Кинга – корм, плошки с водой, запасной ошейник, гребешок и кожаный поводок – тоже пропали.

– Сраный пес не мог забрать это с собой, – вслух подумал Тони.

Кинг был умен, но не настолько, чтобы упаковать себе чемодан в дорогу.

Когда Тони спросил Беверли о собачьих пожитках, та молча прокляла себя за недомыслие.

– Наверное, ворье залезло, – промямлила она, – вчера мальчишки Маддо Кларка отирались возле дома.

Тони всегда знал, когда Беверли ему врет. 1лаза у нее бегали туда – сюда, словно судья на Уимблдоне.

– Ты когда последний раз Кинга видела? – спросил он. – Подумай крепко, Бев, потому что если ты врешь, я тебя убью.

Беверли вышла на заднее крыльцо, закурила и глубоко затянулась. Нужно было собраться с мыслями. Тони однажды уже убил человека. Подростком, подравшись глубокой ночью в очереди на такси.

Беверли посмотрела мужу в глаза и сказала:

– Я собиралась тебе сказать, но у меня как‑то выпало из головы. Я отвела Кинга на сборный пункт, он начнет новую жизнь на ферме в Канаде.

И Беверли попятилась на кухню. Тони надвинулся на нее, и она закричала:

– Тони, собаки опасны! Кинг был чокнутый, ты сам говорил!

– Мне он и нравился чокнутым! – заревел Тони. – Если бы не он, я бы сам чокнулся!

От первого удара Беверли влетела башкой во встроенную духовку запустив таймер. Камилла слушала вопли Беверли, сжав голову руками. Чарльз побледнел.

– Надо что‑то сделать. Пойти и попробовать успокоить его?

– Нет! – гавкнул Лео.

– Лучите не надо, милый, – попросила Камилла. – В прошлый раз, когда ты вмешался, Беверли тебя стукнула.

Через некоторое время вопли затихли. Только всхлипывания Тони, оплакивавшего любимого пса, неслись из‑за стены.

Джека все сильнее тревожили опросы общественного мнения: правящая партия шла грудь в грудь с новыми консерваторами. Что же такого надо сделать, чтобы проиграть выборы? Обозвать избирателей с экрана телевизора слабоумными недоносками? Предложить выбраковывать новорожденных девочек? Джек не переставал удивляться тому, насколько благодушным и покладистым оказывался электорат. Иногда он думал, не подпускают ли ублюдки из Портон – Даун [90] какую‑нибудь дрянь в водопровод, но спросить об этом было некого, потому что Джек никому не доверял. Даже с женой не мог поделиться раздумьями.

На всех этапах предвыборной гонки Каролина была рядом с Джеком, улыбалась, выходя из авто, карет, вертолетов и поездов и демонстрируя коллекцию постоянно меняющихся нарядов. Пресса и публика, казалось, любили ее, а дурной нрав и плохие манеры Джека люди принимали за грубоватую простоту. Ему аплодировали за то, что он говорил все меньше и все резче, нахваливали за грубость с журналистами.

Когда Джек в проходной, в общем‑то, речи в развлекательном центре в Гримсби предупредил местных телезрителей, что если его переизберут, то он поднимет начальный уровень подоходного налога до пятидесяти процентов, а потом сказал: «Хотите иметь сильную социальную сферу – так нужно за нее платить», аудитория рукоплескала три минуты пятнадцать секунд. Джек сошел с трибуны, хмурясь и потрясая кулаком, но его воинственность, как всегда, приняли за страсть.

«Таймс» писала в передовице: «Мистер Баркер напомнил нам некоторые неприятные истины о налогообложении. Нам они могут прийтись не по вкусу, но, закрывая глаза на эти финансовые закономерности, мы рискуем». Просматривая на другой день прессу, Джек вспомнил некогда читанную книгу Сэмюэля Батлера «Едгин», в которой описывался мир, поставленный с ног на голову и вывернутый наизнанку: осужденных преступников там лечили в больницах, а больных запирали в тюрьмы.

Джек почти не спал и на утренних пресс– конференциях сидел бледный, с пустым взглядом; он почти ничего не ел и терял вес; он давно не стригся, да и брился без прежнего тщания. Однажды он вышел с Даунинг – стрит, 10, в хипстерских джинсах и джинсовой рубашке. И стал фигурой поклонения во Франции, где его прозвали ле мюжик энглез. Читатели журнала «Хит» признали его самым сексуальным политиком, и даже собственная жена стала снова находить его привлекательным.

Он не слушал советников и спичрайтеров и говорил короткие импровизированные речи, которые то и дело прерывались рукоплесканиями и криками одобрения. Он спорил с публикой, а она ломилась посмотреть на Джека. Иногда он вел себя фантастически беспечно, – например, на митинге в Гулле признался, что скучает по Патрисии, своей первой жене. Каролина, сидевшая рядом на сцене, не успела совладать с лицом, и фотографии ее сердитой гримасы появились наутро на первых полосах большинства английских газет.

Пат пригласили в «Женский час», где она призналась Дженни Мюррей [91] , что премьер– министр ей все еще небезразличен.

– Я не хотела разводиться, – произнесла она севшим голосом. – Но и не хотела вставать у него на пути. Ведь он не мог заставить себя не влюбляться в других женщин.

Дженни Мюррей сказала с таким видом, будто до смерти хотела как следует треснуть Патрисию:

– Что ж, спасибо вам, Пат Баркер. А теперь поговорим о женщинах – саксофонистках – почему их так мало?

Считается, что это Бастер, пес Роя Хаттерсли [92] . известный среди собак как мудрец и сочинитель, развернул кампанию гражданского неповиновения, охватившую собачье население Англии, как огонь – сухое поле. Первые стихийные собрания проходили в парках, скверах да на задворках городских кварталов. Иные, особо неуравновешенные псы вызывались стать смертниками, но вожаки объяснили им, что самопожертвования не понадобится.

Собаки зоны Цветов сговорились собраться в сумерках на территории давно заброшенного парка аттракционов, запертого на амбарный замок. Днем маленький терьер по имени Эдди прорыл под оградой хорошую дыру. Подкоп был такой глубины, чтобы мог пролезть Рокки, самый высокий пес в Цветах.

Микки Тоби с умилением оглядывался вокруг. У него горели глаза, язык свешивался из улыбающейся пасти. Когда‑то этот парк был полон детей и собак – пока законы о безопасности быта не запретили собакам входить на территорию, а детям – влезать на деревья и пользоваться аттракционами. Ребенка можно было пустить в парк, лишь оценив риск и получив официальное разрешение. Постепенно парк все больше безлюдел, пока его и вовсе не закрыли.