Королева Камилла - читать онлайн книгу. Автор: Сью Таунсенд cтр.№ 83

А в общем, ничего удивительного в том не было, ведь телепередачи часто прерывались не только рекламой, но и короткими жестокими роликами, в которых собаки нападали на маленьких детей, стариков и инвалидов. В одном особенно пронзительном сюжете показывали слепого малыша, едва начавшего ходить и пытающегося шагать по комнате. Потусторонний голос начитывал за кадром: «Мэйси никогда не увидит этой комнаты, никогда не увидит мир, никогда не увидит рассвет, никогда не увидит звезды, не увидит смены времен года. Ежедневно дети, подобные Мэйси, слепнут, заразившись через собачьи экскременты». В заключительных кадрах крупным планом показывали незрячие голубые глаза Мэйси, в которых стояли непролитые слезы.

Джек справился о результатах последнего рейтинга своей популярности и с тревогой обнаружил, что с тех пор, как начал говорить правду, его рейтинг поднялся на семь процентов.

Перековка завершилась, и диск с записью, представляющей нового Грэма – загорелого, белозубого, дорого обутого и одетого и с калифорнийской стрижкой, – отсмотрела в личном кабинете Сынка избранная группа его помощников. В итоге решили, что пресс – конференцию, на которой объявят о существовании Грэма и его статусе второго наследника трона, стоит отложить до тех пор, пока Грэм не пройдет интенсивный медиатренинг. Его нервическое облизывание губ и неуклюжие ухватки неважно смотрелись на экране. Двадцать одной женщине из предвыборного штаба Сынка показали Грэма и предложили дилемму «дать или умереть», и двенадцать из них предпочли умереть. Остальные заявили, что «лучше руки на себя наложат».

Из Соединенных Штатов бизнес – классом доставили и поселили в номере – люксе отеля «Савой» Рипа Шпиценбергера, пожилого господина с наружностью кинозвезды, в свое время обучавшего Билла Клинтона «взаимодействовать с людьми» и рулившего двумя победными кампаниями демократов. У него была неделя, чтобы превратить Грэма из неотесанного олуха в уверенного в себе аристократа. Рип устроился изучать видео в своем номере, в гостиной с большим окном на Темзу. Досмотрев до конца, он задумчиво перевел взгляд за окно, на реку. Рип любил трудности – он выучил Майка Тайсона пользоваться рыбным ножом, – но теперь думал: а что, если в этот раз он, как Тайсон, выбрал кусок не по зубам?

Первая встреча Рипа и Грэма за вечерним чаем, поданным в номер отеля, началась плохо: Грэм сообщил Рипу, что, согласно опросу инспекторов по безопасности из разных стран, «Америка – это самая большая угроза миру на Земле».

Рип, считавшийся у себя в стране либерально – коммунистическим хамелеоном, на замечание Грэма вскинулся:

– Правило номер один: не оскорбляйте при первой встрече страну своего нового знакомого. Второе правило: не начинайте фразу со слов «согласно недавнему опросу».

У Рипа Шпиценбергера возникло чувство, что Сынок Инглиш с командой надули его.

– Надо было поставить меня в известность, что парень шизик, – пожаловался он своему агенту после ухода Грэма.

Агент мигом предложил затребовать гонорар побольше, тут же нашелся и спонсор, готовый покрыть дополнительные расходы, и Рипу пришлось согласиться на полный недельный медиатренинг.

Следующие семь дней он старательно обучал Грэма улыбаться, не напоминая при этом Джека Николсона в «Сиянии» [89] ; не закатывать глаза перед ответом на вопрос; поворачиваться, позируя фотографу, выигрышным профилем (для Грэма – левым); четко говорить и формулировать, не уподобляясь, однако, пациенту с электронным аппаратом вместо связок.

По вечерам Миранда обычно встречалась с Грэмом в американском баре отеля «Савой», где разводила его на бокал шампанского. Грэма удивляло, что Миранда, похоже, близко знакома с барменом. Для застенчивой девушки у нее был более чем обширный круг знакомств.

Кампания устрашения набирала силу и скоро владельцы собак стали олицетворением антиобщественного поведения. Все реже можно было встретить на улице человека с собакой. Какие‑то юнцы избили мужчину который прогуливал в Гайд – парке добродушного золотистого ретривера; избивая, они орали: «Собачник, сволота!»

Собачьи приюты захлебывались в потоке брошенных псов. Выставку Крафта отменили, заводчики не могли сбыть щенков, а ветеринары тонули в заказах на усыпление. Из уст в уста передавались рассказы о всплесках собачьего отчаяния: по всей стране собаки бросались с крыш, выпрыгивали из окон. Ни одно из этих печальных происшествий нельзя было однозначно признать самоубийством, но никто не мог отрицать, что уцелевшие собаки пребывали в глубочайшей депрессии. Для собак и их хозяев настали дурные времена.

На четвертой неделе Собачьей войны, как ее быстро окрестили в народе, правительство сформировало специальное агентство для урегулирования кризиса. Оперативный комитет по сбору собак открывал по всей стране центры, где люди могли оставить нежеланных псов, из которых выберут «подходящих кандидатов» и отправят в Канаду, трудиться на фермах. В пропагандистском ролике показали корабль, покидающий ливерпульский порт, на верхней палубе толпились собаки. Одна «хозяйка», провожавшая на пристани, давала интервью.

– Я знаю, что там ему будет лучше, – заявила она.

Другой «хозяин» говорил:

– Мой Рекс целый день сидел взаперти в квартире. В Канаде ему будет привольно.

Королева смотрела эту клюкву с изрядным скепсисом.

– Я много раз бывала в Канаде, – объяснила она Вайолет. – Климат совершенно неподходящий для английских собак, и там точно нет столько ферм, чтобы их всех расселить.

Первым из переулка Ад исчез Кинг. Беверли никогда не любила его: это был пес Тони, он ходил за хозяином из комнаты в комнату, дожидался его у дверей ванной, пока тот мылся, и приветствовал, когда тот выходил, словно они провели в разлуке годы. Самому Тони порой казалось, что он любит Кинга больше, чем Беверли. Во всяком случае, Кинг выглядел лучше и доставлял меньше хлопот. Бев давно поставила на себе крест. Иной раз даже не трудилась одеться и слонялась по дому в засаленном халате и овчинных шлепанцах, стельки которых почернели от грязи, лоснились и воняли. В такие дни она стягивала волосы на затылке чем придется: веревкой, носком, один раз даже обрывком кухонной тряпки.

Она вечно стонала, что у нее, мол, депрессия, но Тони думал: да с чего бы это? Бью я ее редко, только когда сама напросится. А вот Кинг – тот был красавец: большие карие глаза, густая шелковистая шкура. И главное, он всегда улыбался.

Чарльз и Камилла об исчезновении Кинга узнали от Тони. Однажды он спросил через забор:

– Не видали тут нигде собаку?

– Тони, ты ужасно выглядишь, – покачала головой Камилла.

– Я глаз не сомкнул. Не спал, все слушал, что вот – вот заскребется у дверей, но он так и не пришел домой.