Ложь - читать онлайн книгу. Автор: Тимоти Финдли cтр.№ 18

Надо сказать и еще одно: тех из нас, чьи семьи с незапамятных времен останавливались в «АС», смерть никогда бы не настигла в «Пайн-пойнт-инне». Наших можно увидеть там лишь изредка, субботними вечерами — на танцах.

Самолет приближался, маленький, шумный, назойливый. Но Лоренс вроде бы и не слышал его. По-прежнему смотрел вдаль, на Ларсоновский Мыс.

— Тебе не холодно? — спросила я.

Он и этого тоже не услышал.

Подошла Мег, стала рядом.

— Думаете, они когда-нибудь увезут тело? — спросила она.

— В самом деле, совершенно невозможно, — откликнулась я.

С минуту мы все трое молчали, слыша за спиной голоса, но не разбирая слов доктора Чилкотта и капитана — они осматривали труп. Сцена эта была залита ярким светом фар, к которому регулярно примешивались красные вспышки проблескового маячка.

— Ты знаешь, — сказала Мег, — что, если слишком долго смотреть на мигающий свет, может случиться припадок?

— Нет, никогда не слыхала.

Лоренс на миг вышел из задумчивости и обронил:

— Только если страдаешь эпилепсией.

— О-о! — пробормотала Мег.

— У вас эпилепсия? — спросил Лоренс.

— Нет, — заверила Мег. — Тот, кто говорил мне об этом, страдает эпилепсией. Страдал. По-моему. Были у него какие-то проблемы…

Продолжать она не стала.

Подошла Лили.

Бесформенная хламида делала ее похожей на привидение. Она потеряла голос, могла только шептать.

— Это нечестно, — сказала она нам. — Они не разрешают мне послушать. И с Колдером обращаются так, будто он какая-то мелкая сошка. Это нечестно.

Мег посмотрела на Лоренса.

— Может, сходите туда, поговорите с ними?

— Полностью с тобой согласна, — вставила я.

Но Лоренс отказался наотрез:

— Нет. Они меня позовут, если понадобится. Хотя, — добавил он, — сомневаюсь, что понадобится.

Он снова устремил взгляд в сторону Мыса, вытянутой рукой заслоняясь от света полицейских фар.

— Что ты высматриваешь? — спросила я.

— Ничего. Просто смотрю на пляж, на береговую линию.

Я тоже вытянула руку, отгораживаясь от света, и скользнула взглядом вдоль пляжа, вдоль огромного, широкого двойного зигзага, вдоль дюн, за которыми поднималась темная масса деревьев. Этот пейзаж я наизусть знаю. Вижу его с закрытыми глазами.

Самолет с ужасающим ревом, мигая огнями, кружил над «Пайн-пойнт-инном». Может, у него неполадки? — подумала я. Движок вроде как заглох?

— Это вертолет, — сказал Лоренс. — Готовится сесть на пляже.

Тут полицейские начали возвращаться к своим машинам. Не все, но большинство. Только сейчас до меня дошло, что одна из машин не такая, как две другие, — она принадлежала частной полиции Ларсоновского Мыса, которую финансировали тамошние жители. Две другие принадлежали полиции штата. Местный полицейский сел в свою тачку, захлопнул дверцы, врубил сирену и покатил по пляжу прочь. Проезжая мимо нас, он не сказал ни слова.

Я отвернулась. Сочетание полицейских сирен и рева вертолетного ротора вынести совершенно невозможно.

Экипаж «скорой» готовился забрать тело Колдера. Но сперва они почему-то подняли его с носилок, чуть ли не над головой. Интересно, что они задумали?

Одна рука Колдера свесилась вниз, указывая на то место, где он умер. Лили шагнула вперед, словно желая помочь, но Мег ее не пустила. Доктор Чилкотт подхватил непокорную Колдерову конечность и крест-накрест сложил ему руки на груди. Потом парамедики засунули тело в некое подобие бельевого мешка и затянули шнурок, после чего опять уложили его на носилки.

Лили охнула.

Доктор Чилкотт пожал капитану руку и, решительно нахлобучив на голову свой гомбург, зашагал по дощатой дорожке следом за носилками. Я чувствовала острую обиду за Лили. И еще больше — за Мег. В общем-то правильно: для нее это было совершенно излишне. Одной смерти и так вполне достаточно.

53. Сорок с лишним лет назад я стояла в другом месте, при свете других огней, глядя, как они склоняются над другим телом — распростертым под дождем, — тычут его ногами, пинают, будто ненужную вещь. Нас и тогда держали на расстоянии, только не силами полицейских, а прожекторами и проволокой.

«Что он здесь делал?» — спросил кто-то.

«Хотел увидеть жену».

«И они его застрелили? За это?»

«Да. За это…»

От муссонных дождей знойный воздух был густо насыщен испарениями.

«Что ж… он наверняка знал, чем рискует…»

«Верно. Но кто бы мог подумать, что это вправду случится?»

Они перевернули тело. Подталкивая ногами и штыками. Мертв. Безусловно мертв. Я хорошо помню запрокинутое лицо в луче прожектора, вытянутые над головой руки, скрещенные щиколотки — он словно прилег на солнце позагорать и уснул, но в любую минуту — вот сейчас, сейчас! — откроет глаза и рассмеется, потому что идет дождь и одежда, того гляди, промокнет насквозь…

И кто-то — один из нас, интернированных, а не из них, японцев, — проговорил: «Н-да, если он не хотел быть убитым, ему не стоило приходить сюда».

«Помолчите, пожалуйста, — сказал другой голос. — Тут его дочь…»

Тут его дочь. Дочь — это я. Так умер мой отец. Между двумя лагерными зонами — мужской и женской. В Бандунге. На Яве. В 1943 году. В моей тюрьме.

Отзвуки этой сцены и новая сцена, только что разыгравшаяся на пляже гостиницы «Аврора-сэндс», переплелись в моем мозгу, когда я вечером шла прочь вместе с Мег, Лили и Лоренсом. Я чуть ли не ожидала, что, глянув по сторонам, воочию увижу на лужайках ограждение лагерной зоны. Какое счастье, что ничего такого нет.

Какое счастье. И какое заблуждение.

54. Напоследок еще несколько слов о покойнике на берегу.

Глаза Колдера — широко открытые — смотрели на айсберг.

«Помоги, — словно бы просил он. — Помоги мне».

Но айсберги неумолимо жестоки. Это убийцы, глухие и безмолвные. И холодные.

Колдер Маддокс понял бы все это.

Насколько я могу судить.

…

55. Как ни старайся, а у времени свои планы, оно идет своей дорогой. Я за ним не поспеваю. Отстаю — и уже совершенно не ориентируюсь в развитии этой истории. События множились, и моя попытка изо дня в день их записывать оказалась и физически, и интеллектуально неосуществимой. Я очень боюсь, что, преступив границы, не совладаю с последствиями. Но извиняться не стану. Когда у меня теснит грудь и болят плечи, я должна встать и стряхнуть неприятные ощущения — назвать их, как говорится, поименно и отмести; убедить себя, что умирать я не собираюсь.