Музыка и Тишина - читать онлайн книгу. Автор: Роуз Тремейн cтр.№ 51

Магдалена зовет его, но он не слышит. Он отворачивается, смотрит на озеро и видит, как его братья подплывают к острову и начинают карабкаться по ивовым ветвям. Они тоже не услышали ее крика. Ее лицо стало ярко-красным, она хватается за живот и снова вскрикивает. Она уже не сидит на своем маленьком сиденье, а лежит на полу беседки среди тростника. У нее дергаются ноги.

— Маркус! — кричит она. — Маркус!

Ну-ну, думает Маркус, если бы у меня была сейчас та черная змея, я бы, поглаживая, отнес ее туда, положил бы на Магдалену, и она скрылась бы под ее одеждой, как след от мокрой сажи, и тогда Магдалена уж точно перестала бы кричать и лежала бы спокойно — так, как она часто велит лежать мне, когда на меня кладут попону или когда Отто выбрасывают в холодную ночь…

— МАРКУС!

Тростник, на который она опустилась, мокрый, какой часто бывает его кровать в темноте или днем, когда он один лежит под своей попоной, а она скрипит и плачет.

— МАРКУС!

Он снова бросает взгляд в сторону острова, но братьев не видит. Они скрылись за деревьями. Он начинает считать. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Возможно, на умирание иногда требуется время, и, прежде чем это случится, можно успеть пописать и что-нибудь крикнуть. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Но сейчас на мокром тростнике, с задранными вверх ногами, с красным лицом и глазами, похожими на распухшие щели, Магдалена выглядит просто ужасно, и Маркусу страшно на нее смотреть.

Поднимая брызги, он выскакивает из воды и бежит. Бежит мимо беседки, не глядя на Магдалену. Даже без башмаков он может бежать быстро, потому что он легкий, как ветер.

Он прячется в конюшне.

Его голова занята счетом.

Гнедой пони хвостом отмахивается от мух, и Маркус прижимается к его шее. Солома царапает его босые ноги.

В конюшне так приятно пахнет, что Маркусу хотелось бы спать здесь, а не в своей комнате, где в углах всегда темно, а от противного запаха сырой шерсти на кровати так и тянет улететь в окно и быть под звездами и луной вместе с совами…

Проснувшись, он твердо знает: то, что происходило с Магдаленой, наверняка закончилось, у него такое чувство, что что-то закончилось. Может быть, Йоханн уже пришел на озеро, а Ингмар и Вильхельм роют в мягкой земле яму и кладут туда Магдалену, и оттуда ничего не высовывается? Может быть, когда Магдалену похоронят, больше не будет никакой попоны, Отто сможет спать с ним на кровати и Эмилия вернется домой?

Медленно перебираясь от дерева к дереву, от куста к кусту, Маркус крадется к озеру. На мшистой тропе его шагов не слышно, и он стоит рядом с беседкой, как призрак, которого никто не видит.

Магдалены в беседке уже нет, только камыш блестит от крови. Она идет к озеру. С одной стороны от нее Йоханн, с другой старуха, которую Маркус никогда раньше не видел. Они поддерживают Магдалену. Юбки у нее подоткнуты за пояс, а голые ноги и зад в крови.

Ее ведут к воде. И, войдя в холодную воду, она издает что-то похожее на стон.

За спиной Маркуса солнце заливает огнем дубы и ели, и он отступает в тень беседки. Он старается сделаться маленьким, как стрекоза.

Вода уже закрывает ноги Магдалены, а Йоханн и старуха осторожно опускают ее все глубже, пока Магдалена не становится на корточки, и Маркус видит, как она тужится, словно справляет свои дела прямо там, где любят играть серебристые головастики и лягушки. Она цепляется за своих помощников, а старуха тем временем опускает руку в воду и вдруг начинает изо всех сил тянуть и дергать, будто старается вытащить из Магдалены что-то очень большое, а Магдалена вскрикивает, совсем как недавно вскрикивала в беседке.

Она не мертвая. Она смеется и плачет, все вместе. Потом она ложится в воде на спину и плывет, а Йоханн и старуха моют ее ноги, живот и то место, откуда вышла эта штука. Все трое очень довольны, довольны в озере, а солнце садится, и юбки Магдалены колоколом раздуваются на воде. Йоханн целует Магдалену еще распухшими от укуса осы губами, а старуха смеется, как коростель.

Стрекозы могут кружить на своих кружевных крыльях или быть такими тихими и прозрачными, что их никто не слышит и не видит. Как сейчас Маркус, когда Магдалена, Йоханн и старуха возвращаются в беседку. В углу на зеленом и не запачканном кровью камыше лежит какой-то сверток, завернутый в зеленую материю. Раньше Маркус его там не видел, а теперь старуха поднимает его и качает на руках, а Йоханн и Магдалена наклоняются над ним.

— Улла, — говорит Йоханн.

— Улла, — говорит Магдалена.

Когда они ушли, когда солнце становится узкой красной полоской и опустившийся туман окружает остров, Маркус-стрекоза выходит из тени и крадется к озеру. Там, на берегу, лежат его башмаки, они мокрые, а на земле рядом с ними видна кровь.

Медленно, осторожно он входит в воду, шаря рукой в камышах.

И вот он видит то, что ищет. Этот предмет начинается как стебель, как скопление алых нитей под водой, и нити идут вверх, к поверхности озера. А на поверхности он похож на налитый кровью гриб, предмет, который вышел из тела Магдалены. Он качается и плавает как огромная лилия, а вокруг него кружат маленькие рыбки, которые откусывают от него крохотные кусочки и глотают их. На глазах у Маркуса этот предмет рвется и распадается на части.

Маркусу хочется вернуться в конюшню, погладить своего гнедого пони и уснуть, обняв его шею. Он пробует считать, но не может вспомнить ни одной цифры. Эта штука будет сниться мне в страшных снах, думает он. Всегда будет сниться, снова и снова.

Кирстен: из личных бумаг

Как я ненавижу, просто не терплю Музыкальные Представления!

Пока я была еще влюблена в Короля и все время старалась ему угодить, я многие годы сносила эти Пытки с самым невинным видом, на какой была способна. Но сейчас, кроме Торжественных Случаев, на которых мое присутствие Совершенно Необходимо, я никогда не стану слушать Королевский оркестр по собственной воле. Когда Королю пришла в голову хитроумная мысль поместить своих Музыкантов в погребе (чтобы их музыка доходила до нас по трубам), я в припадке веселья принялась кататься по полу и сказала ему, что, по-моему, это Изобретение столь же прекрасно, как Ночной Горшок в Закрывающемся Стульчаке.

Однако в прошлую Пятницу я заставила себя присутствовать на Концерте в Беседке. Я не знаю, что там играли. В Ариях, в каждой из них, есть что-то меланхолическое и очень Английское. Впрочем, на музыку я внимания не обращала. Я пришла посмотреть на Лютниста.

Эмилия была со мной. Я села рядом с Королем, но едва он меня увидел, как поднялся и ушел, и Исполнение продолжалось без него.

Эмилия сидела с другой стороны от меня, и, хотя с виду оставалась совершенно спокойной, я, хорошо ее зная, почувствовала, что — увидев Питера Клэра — она пришла в состояние Душевного Волнения. И, должна признаться, я очень хорошо ее понимаю. Питер Клэр, этот Лютнист, который делает вид, будто любит Эмилию, без сомнения, один из самых Восхитительных молодых мужчин, каких я когда-либо видела. Я бы с удовольствием взяла его в собственную постель. И только мысли об Отто — его мягком лобке, белокуром мехе на груди, его шелковистом Члене и великолепном языке — не позволили мне предаться Мечтам об этом человеке и строить планы, как заманить его в мою комнату. Я без ума от светлых волос. Не знаю, зачем я вообще вышла замуж за темноволосого и мрачного Короля — разве что выйти за Короля казалось мне в молодости самой Чудесной Вещью. Но сейчас я томлюсь по мужчинам со вкусом солнца и синевой неба в глазах, а этот Музыкант именно такой мужчина…