Три стороны моря - читать онлайн книгу. Автор: Александр Борянский cтр.№ 86

— Ты останешься жить. — Он обернулся, оглядел толпу и повторил громко, чтобы все слышали: — Он останется жить!

Синон расслабился и потерял сознание.

Кто-то побежал за водой. Когда он набирал ее, прямо из моря, этот кто-то услышал некий шум. Или ему почудилось движение там, вдалеке, в глубине. Море ожило. Но он не был ни жрецом, ни героем, он был слугой. Он просто принес воду и отряхнулся.

У самого берега, на дне происходила колоссальная битва, самая красивая, самая страшная и самая упорная битва Троянской войны.

Змеи длиной с пику Гектора, и даже больше, окружили океанского монстра, облепили его и вонзались зубами в непроницаемую броню. Панцирь был недоступен ни человеческим копьям, ни мечам, ни стрелам, ни огню. Он только не был рассчитан на эти зубы, а сердце монстра, его темно-синяя кровь не были рассчитаны на парализующий яд. Он разрывал падчериц Афины своими щупальцами, но достигая тела, одна за другой они вонзали, втискивали, вдавливали зубы и впрыскивали порцию.

Если успевшую змею монстр рвал пополам, то зубы ее оставались в теле, вцепившись насмерть.

Половина змей лишились долгих змеиных жизней.

Половина смертельной дозы яда плыла по щупальцам к диковинному сердцу.

Схватка продолжалась.

Синона облили водой, он открыл глаза.

— Зачем нужен дар Афине?

— Они осквернили ее храм. Ночью.

— Да, — вырвалось у Париса.

И прорицатель Гелен утвердительно качнул головой. Его слуга не соврал.

— Дар Афине обоюдоострый. Они вернутся. Если троянцы его примут, Троя будет неприступна для греков.

— А если нет?

— Если нет, гнев богини пройдет.

— И Трою можно будет взять?

— На кого пройдет гнев? Гнев на кого? — спрашивали кругом.

— Этот дар, он чтобы отвести гнев девы, — объяснил Синон. — Но я слышал, Калхант говорил, что он слишком смелый. Диомед был против оставлять это.

— Почему?

— Потому что, если троянцы заберут дар, Афина станет охранять Трою.

— Как же можно его забрать? — произнес Приам и еще раз внимательно осмотрел громаду.

— Ввести в город! — предложил некто.

И тут Лаокоон вскинулся, будто его взяли за шиворот и встряхнули:

— Это оскорбление Посейдону! Нет! О царь! Этого делать нельзя!

— Зависть… — пренебрежительно бросил Гелен.

— А ты как думаешь, мальчик мой? — спросил Приам, обратившись к одному лишь Парису. — Ты, убивший Ахиллеса, подскажи нам.

«Я была в храме Афины. Что ты там делала? Я занималась любовью с тем самым ахейцем. В храме? На полу…» Они осквернили храм. Это дар, чтобы отвести гнев девы.

«Если мы уплывем, вспоминай меня». Дар, чтобы вернуться.

— Я думаю, они ушли, отец. Я думаю, это правда.

Монстр опускался на дно, медленно-медленно, это было очень-очень красиво, это завораживало взгляд, если бы кто-то это видел.

И ошметки змеиных тел, перемешанные с ошметками оторванных щупалец, висели в воде, будто в пустоте среди звезд, а тяжелая кровь опускалась вниз темным слоем.

Афина победила, но у нее снова, как когда-то осталось две подруги, опять всего две. И она отправила их хоть как-то отметить торжество.

Люди закричали хором. Ни Приам, ни Парис не могли пока увидеть, что там происходит. Не понимал и Синон. Более того, в недоумении застыли во чреве коня, на деревянном помосте Одиссей, Сфенел, кулачный боец Эпей, Фоант, Тессандр и прочие, прочие.

«Что это?» — хотелось сказать Одиссею, но он знал, что спасение в молчании.

И каждому не терпелось спросить вождя, но каждый сжал зубы и скрепил волю.

Две невиданных размеров змеи, блещущие на солнце медной чешуей ползли из моря. Но ползли они со скоростью брошенного копья.

Люди побежали. Парис посадил Приама на колесницу — колеса застряли в песке, никто бы никуда не успел.

Чудовища настигли Лаокоона. Жрец выхватил меч, который принес на берег неизвестно для чего — меч исчез в пасти. Одна змея скрутила кольцами сразу двоих сыновей Лаокоона, вторая душила отца.

Прорицатель Гелен и избитый Синон прижались друг к другу, только чтобы спрятаться от кошмара.

Никто не ведал, что гораздо больший, непредставимый кошмар сейчас тонет, что силы этих, видимых созданий были почти полностью отданы бою с ним и что явись он перед ними, единственный, кого кошмар не тронул бы наверняка — был бы Лаокоон, жрец Посейдона.

Обвязывая коня канатами, троянцы старательно обходили глубокие борозды. Им не хотелось даже смотреть, не то что ступать туда. Чудища уползли в море так же быстро, как вылезли оттуда. И все говорили себе: их не было. Их просто не было. В любом случае — их нет!

— Снимайте ворота!

— Тяните дружно!

«Что же это было?» — ломал голову Одиссей, вдыхая запах свежесрубленной древесины.

Троянского коня вводили в город.

— С детьми этого жреца, по-моему, получилось жестоко, — сказал Дионис.

Афина гневно посмотрела на него.

— У меня погибли шестнадцать змей. Таких больше нет в мире. Шестнадцать подруг! И ты говоришь о жестокости?

Она вдруг засмеялась.

— Мне представилась Троя до начала войны. Безмятежный торговый город. Тебе ли говорить о жестокости, Бакх?!

Корабли вернулись глубокой ночью. Никто не ждал их на пустом берегу. За стенами отряд Одиссея тихо выбрался из укрытия, тихо зарезал шестерых стражников и тихо отворил ворота. Троя пала.

Город пылал: ахейцы жгли с удовольствием, они жгли свое тоскливое ожидание, несколько лет потерянной жизни. Воины, потрясая копьями, вбегали в дома и били, били… кто-то ведь должен был наконец победить, и люди кричали. Сначала кричали, потом стонали, а затем раздавалась ругань деливших добычу.

Впрочем, это общеизвестно.

Одиссей стоял на пепелище. Рассвет раздражал его, клубы дыма смешивались с солнечным светом, и от этого зрелища хотелось спать.

«Ну, вот все и кончилось», — сказал он себе.

Это он предложил построить коня из дуба и клена, это он принес из Трои знак богини, это ему Атридесы обязаны победой.

Как-то все это не радовало.

Невероятное количество смерти усыпляло. Одиссей не любил убивать, хотя ему нравилось одерживать верх. Он прислонился к деревянным ногам коня и стал наблюдать, как летает пепел.

Без единой пленницы, даже без золотой чаши в руке, в той же грязной одежде к нему шел, спотыкаясь, Синон.