– В конце концов, это я, собственной персоной.
– Ну просто несносная кошка, – рассерженно бросил
я в ее сторону. И сказал, обращаясь к Гриффитсу: – Мы с сестрой, Гриффитс,
хотели бы знать, хорошо ли будет, если Меган переберется к нам на пару дней.
Как вы думаете? Мне бы не хотелось бесцеремонно вмешиваться в чужие дела – но
все это чересчур мрачно для бедного ребенка. Как Симмингтон к этому отнесется,
вы не знаете?
Гриффитс минуту или две обдумывал услышанное.
– Полагаю, это было бы превосходно, – произнес он
наконец. – Она странная, нервная девочка, и для нее было бы неплохо
отвлечься от всего этого. Мисс Холланд творит чудеса, у нее прекрасная голова
на плечах, но у нее больше чем достаточно дел с двумя детьми и с самим
Симмингтоном. Он совершенно разбит… сбит с толку.
– Это было… – я колебался, – самоубийство?
Гриффитс кивнул.
– О да. Никаких сомнений. Она написала: «Я не смогу…» –
на клочке бумаги. То письмо, должно быть, пришло вчера, с дневной почтой.
Конверт валялся на полу возле ее стула, а само письмо было смято в комок и
заброшено в камин.
– Что… – Я замолчал, ужаснувшись собственной
бестактности. – Извините, – сказал я.
Гриффитс печально улыбнулся.
– Не стесняйтесь спрашивать. То письмо будет прочитано
при дознании. Оно не вызывает ничего, кроме сожалений. Оно такое же, как все
прочие, и составлено в таких же отвратительных выражениях. В нем в особенности
нажимается на то, что второй мальчик, Колин, – не сын Симмингтона.
– Вы думаете, это правда? – воскликнул я
недоверчиво.
Гриффитс пожал плечами.
– Я не имею никаких оснований для выводов. Все то
время, что я их знал, Симмингтоны были безмятежной, счастливой парой, людьми,
преданными друг другу и своим детям. Верно лишь то, что мальчик действительно
не похож на родителей – у него яркие рыжие волосы, например, – но ведь
дети часто бывают похожи на дедушку или бабушку.
– Но как раз отсутствие сходства и могло породить это
обвинение. Подлый и внезапный удар наугад.
– Но он попал в цель, – сказала Джоанна. – В
конце концов, иначе-то она бы не стала убивать себя, правда?
Гриффитс сказал с сомнением в голосе:
– Я не совсем в этом уверен. Миссис Симмингтон очень беспокоило
здоровье в последнее время – нервы, истеричность. Я лечил ее, старался привести
ее нервы в порядок. Я думаю, это возможно: потрясение от письма, составленного
в подобных выражениях, могло привести ее в состояние паники, упадка духа, и она
решилась покончить с жизнью. Она могла разжечь в себе уверенность, что муж ни
за что не поверит ей, если она начнет отрицать написанное, и стыд и возмущение
могли нахлынуть на нее с такой силой, что она впала в умопомешательство.
– Самоубийство как результат больного
воображения, – сказала Джоанна.
– Совершенно верно. Я думаю, именно эту точку зрения я
изложу на дознании.
Мы с Джоанной вошли в дом.
Входная дверь была открыта, и просто войти показалось нам
проще, чем звонить, тем более что мы слышали внутри голос Элси Холланд.
Она говорила с мистером Симмингтоном, который, лежа в
кресле, выглядел совершенно ошеломленным.
– Нет, в самом деле, мистер Симмингтон, вы должны
проглотить хоть что-то. Вы ничего не ели утром, уж не говоря о настоящем,
плотном завтраке, и вы ничего не ели вчера вечером, и из-за этого потрясения и
всего остального вы сами заболеете, а вам понадобятся все ваши силы. Доктор
тоже так говорил перед уходом.
Симмингтон ответил монотонным голосом:
– Вы очень добры, мисс Холланд, но…
– Выпейте горячего чая, – сказала Элси Холланд,
настойчиво протягивая ему чашку с напитком.
Лично я дал бы бедняге крепкого виски с содовой. Он выглядел
так, словно сильно нуждался в выпивке. Как бы то ни было, он согласился на чай
и взглянул снизу на Элси Холланд.
– Я не в силах отблагодарить вас за все, что вы сделали
и делаете, мисс Холланд. Вы действительно великолепны.
Девушка покраснела; она выглядела польщенной.
– Вы очень добры, говоря так, мистер Симмингтон. Вы
должны мне позволить делать все, что я могу, чтобы помочь вам. Не беспокойтесь
о детях – я за ними присмотрю, и я успокоила слуг, и если есть еще что-нибудь,
что я могла бы сделать – отпечатать письмо или позвонить, – непременно
скажите мне.
– Вы очень добры, – сказал Симмингтон.
Элси Холланд, обернувшись, заметила нас и торопливо вышла в
холл.
– Разве это не ужасно? – сказала она чуть слышным
шепотом.
Я, глядя на нее, подумал, что она и в самом деле очень милая
девушка. Добрая, образованная, практичная в критической ситуации. Веки ее
великолепных голубых глаз покраснели, подтверждая, что она настолько отзывчива,
что проливает слезы из-за смерти хозяйки.
– Можем мы с вами поговорить минутку? – спросила
Джоанна. – Мы не хотели бы беспокоить мистера Симмингтона.
Элси Холланд понимающе кивнула и повела нас в столовую, по
другую сторону холла.
– Для него это ужасно, – сказала она. – Такое
потрясение! Кто бы мог подумать о чем-либо подобном? Но, конечно, я теперь
понимаю, что в последнее время миссис Симмингтон выглядела подозрительно.
Ужасно нервная и слезливая. Я думала, это из-за нездоровья, хотя доктор
Гриффитс часто говорил, что у нее нет ничего серьезного. Но она была
взвинченной и раздражительной, и в иные дни невозможно было понять, как с ней
обращаться.
– Мы, собственно, зашли затем, – мягко перебила
Элси Джоанна, – чтобы узнать, не можем ли мы пригласить к себе Меган на
несколько дней – если, конечно, она этого захочет.
Элси Холланд выглядела сильно удивленной.
– Меган… – произнесла она с сомнением. – Не
знаю, право. Я хочу сказать, это очень мило с вашей стороны, но она очень
странная девочка. Никогда нельзя угадать, что она скажет или о чем она думает.
Джоанна сказала весьма нейтральным тоном:
– Мы подумали – а вдруг это как-то поможет?
– О, конечно, если она согласится. Я имею в виду, что мне
надо смотреть за мальчиками (они сейчас с кухаркой) и за бедным мистером
Симмингтоном – он нуждается в присмотре, как никто, – и столько всего
нужно сделать и за стольким присмотреть! У меня действительно нет времени,
чтобы уделить его Меган. Я думаю, она наверху, в старой детской. Она, похоже,
никого не хочет видеть. Я не знаю, как…