Маэстро сказал, что все они сейчас приглашены к графине, все
до единого. Взяв Тонио за плечи, он расцеловал его в обе щеки, стерев немного
пудры с лица, и сказал:
— Видишь, теперь яд сцены в твоей крови, и тебе никогда
не оправиться от этой болезни!
Тонио улыбнулся. Аплодисменты все еще звенели у него в ушах.
Но он знал, что не должен, не может ехать вместе со всеми в
дом графини.
* * *
На миг ему показалось, что избежать этого не удастся. Его
удивляло, как много людей хотят, чтобы он поехал с ними.
— Ты должен поехать, — настаивал Пьеро и
прошептал, что Лоренцо там не будет.
Но Тонио, на ходу отцепляя голубую ленту от шпаги, побежал
прочь, в сад, куда вела дверь прямо со сцены. Тут кто-то поманил его в
гримерную. Там было довольно темно, и он машинально нащупал кинжал.
— Входи же! — снова послышался шепот.
И Тонио шагнул вперед, толкнув дверь пальцами левой руки.
У другого конца большого, в полный рост, зеркала гола свеча.
Повсюду на крючках висели костюмы, стояли деревянные болванки с натянутыми на
них париками, валялись кучи туфель. А позвал его не кто иной, как Доменико,
который быстро закрыл за ним дверь и задвинул засов.
Тонио не отрывал пальцев от ручки кинжала. Но вскоре увидел,
что в комнате больше никого нет.
— Мне нужно идти, — сказал он, отводя глаза от той
крошечной складки плоти, что создавала совершенную иллюзию женской груди.
Доменико поджидал Тонио у двери, и в полутьме его лицо
казалось светящимся и нежным. Когда он улыбнулся, ямочки на щеках стали более
глубокими, свет заиграл на скулах, и, когда он заговорил, его голос,
хрипловатый и ласкающий, был голосом женщины.
— Не бойся его, — прошептал он.
Тонио невольно отступил. Сердце бешено билось в груди.
— Не бояться кого? — спросил он.
— Лоренцо, разумеется, — отвечал хрипловатый
бархатный голос — Я не позволю ему навредить тебе.
— Не приближайся ко мне! — резко сказал Тонио. И
отступил еще на шаг.
Но Доменико лишь улыбнулся, и его голова немного склонилась
влево, так что белые напудренные волосы перекинулись через плечо на выступающую
грудь.
— Так это меня ты боишься?
Тонио в смущении отвел глаза.
— Мне нужно выйти отсюда, — сказал он.
Доменико соблазнительно вздохнул. А потом неожиданно обнял
Тонио обеими руками, прижался к нему всеми своими оборками. Тонио сделал
неверный шаг назад и оказался уже у зеркала. Он протянул руку назад, пытаясь
нащупать стакан, и вновь опустил руки, чтобы удержать равновесие.
— Ты боишься меня, — шептал Доменико.
— Я не понимаю, чего ты хочешь! — твердил Тонио.
— Ах, зато я знаю, чего хочешь ты! Почему ты боишься
это сделать?
Тонио хотел было покачать головой, но тут глянул в глаза
Доменико. Было просто невероятно, что под этой очаровательной оболочкой
существовало что-то мужское. А когда он увидел губы, влажные, приоткрытые,
тянущиеся к нему, то закрыл глаза, пытаясь отстраниться. Конечно, он мог бы
одним ударом кулака отбросить это создание на пол и все же отступал,
поддавался, словно мог сгореть на месте.
Он почувствовал, как Доменико прижимается к нему всем телом,
ощутил изгиб его бедра под атласной юбкой, увидел, как рука мальчика тянется к
переднему краю его бриджей.
Его первым побуждением было ударить по этой руке. Но тут
лицо мальчика коснулось его лица, и он почувствовал на щеке его ресницы в тот
самый момент, когда рука Доменико нашла его мужской орган и, поглаживая его,
заставила воспрянуть.
Тонио был так потрясен, что чуть не ударил это создание.
Но вместо этого снова закрыл глаза. И когда Доменико
поцеловал его, он почувствовал, как пробуждается в нем страсть. Между тем
дерзкая рука нашарила в ткани щель и выпустила на свободу его орган. Мальчик
издал какой-то короткий возглас, едва взглянув на его длину, а потом, вновь
подняв лицо, принялся целовать Тонио грубо, раздвигая губы, вытягивая дыхание
из него и вливая в него свое дыхание, в то время как его руки придавали форму и
твердость тому, что держали столь крепко.
Тонио сам не заметил, как его собственная рука проникла под
платье Доменико, однако когда он нащупал там маленький твердый орган, то тут же
отпрянул, словно коснулся чего-то обжигающе горячего, а Доменико снова
поцеловал его.
В какой-то миг они оба оказались на коленях, и тогда
Доменико лег под Тонио на каменный пол и предложил ему себя кверху лицом, как
женщина.
Это было тесно, ох, так тесно и так похоже на женщину, но
гораздо теснее у самого входа и грубо, так что он заскрипел зубами и издал
ужасный стон сквозь зубы. Он наносил все более и более твердые удары, пока не
достиг оргазма и не перевалился на пол, весь дрожа.
Он сам не заметил, как отполз в сторону, но вот оказалось,
что он уже сидит у зеркала и смотрит на девушку на полу, как она поднимается,
лениво и грациозно, и встает над ним.
Тонио был настолько ошеломлен, что не мог говорить. Все
случилось так быстро и было так похоже на то, что уже испытывал он раньше, без
малейшей разницы! Он ощутил неосознанное желание подняться, схватить эту
фигурку в объятия и осыпать ее поцелуями, съесть ее поцелуями.
А еще сорвать с груди эту красную ленточку и посмотреть, что
же там, под нею!
Но Доменико уже расстегивал платье. Оно упало к его ногам.
Увидев тонкую газовую рубашку, Тонио вздрогнул. Но рубашка тоже упала на пол, а
большой белый парик был снят и отложен в сторону, и Доменико тряхнул влажными
черными кудрями, высвобождая их вполне мужским жестом.
Тонио уставился на него во все глаза. Его тело не было телом
женщины, совсем нет, но оно, конечно, не было и телом мужчины.
Грудь была плоской. Лишь объем легких придавал ей полную
форму, и кожа, как и везде, была очень красивой. А короткий, но довольно
толстый и твердый пенис явно жаждал получить то, что ему было доступно. Но
самым загадочным во всем этом было то, что темные волосы вокруг него росли как
у женщины, то есть не беспорядочно поднимаясь вверх по животу, а в форме
перевернутого треугольника, с ровной верхней линией, словно проведенной с
помощью бритвы. Это в точности было похоже на женский лобок!
Все в Доменико возбуждало Тонио: прекрасная кожа, тонкие,
изящные ноги, красивое лицо с остатками грима и пышные темные волосы,
ниспадающие на спину, как у тех больших мраморных ангелов.
И вот это неземное создание опустилось на колени.