Лэшер - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 44

— Здесь никого нет, дорогая. В этом заключается секрет нашей вселенной, — проговорил он. — Это моя участь и мои слезы. И мое послание миру. Чрезвычайно приятно, не правда ли? Всю свою жизнь ты говорила себе, что это не имеет для тебя никакого значения…

— Да…

— Говорила, что существуют более возвышенные вещи. Теперь ты знаешь, ты знаешь, почему люди рискуют жизнью ради каких-то нескольких мгновений. Ради чисто плотского удовольствия. Ради этого экстаза.

— Да.

— Теперь ты знаешь, что, кем бы ты ни была прежде, кем бы ты ни была всегда, живой ты стала только сейчас, со мной. Когда я внутри тебя, а ты ощущаешь лишь собственное тело, и все остальное на свете перестало для тебя существовать. Драгоценная моя Гиффорд.

— Да.

— Принеси мне ребенка. Представь, Гиффорд. Представь только его маленькие ручки и ножки. Представь, как он просыпается. И вытащи его из мрака. Стань чародейкой моих снов, Гиффорд. Матерью моего ребенка.

Солнце светило прямо над головой, и в тяжелом свитере ей было жарко и неудобно. Ее разбудила сильная боль внутри, которая толкала ее вверх, заставляя выбраться из тумана и приоткрыть глаза. Но стоило ей это сделать, как она тотчас сощурилась, потому что над ней простиралось яркое небо.

Боль скручивала ее, поднималась пульсирующими волнами откуда-то изнутри, накатывалась невыносимыми спазмами. Это были родовые схватки! Она провела рукой между ног, и, почувствовав влагу, подняла пальцы к лицу. Они были в крови, капля которой упала ей на щеку. Она явственно это ощутила. Равно как видела, какой огненно-красной была ее кровь. Настолько красной, что даже ничуть не померкла в отсветах слепящего солнечного света.

Неожиданно ее окатило ледяной водой. Огромные волны то вздымались и падали прямо на нее, то, словно поглощенные ветром, исчезали в небытие. Гиффорд лежала на берегу залива. На востоке вставало солнце. Выбравшись из-за кудлатых гор-облаков, оно уже пустилось в свое очередное путешествие по голубому небосклону.

— Ты видишь это? — жутким шепотом спросила она.

— Прости, дорогая, — ответил он.

Лэшер стоял поодаль от нее, и на фоне яркого морского пейзажа она могла различить лишь темные очертания его фигуры; отчетливо выделялись разве что его длинные, развевающиеся на ветру волосы. Она вдруг вспомнила, какими они были шелковистыми, какими красивыми и какой дивный источали аромат. Но сейчас Лэшер был для нее просто маячившим вдалеке силуэтом. Правда, она явственно ощущала его запах, а также слышала голос… Но не более того…

— Прости меня, драгоценная моя. Без этого я не мыслю своей жизни. Знаю, ты старалась. Прости, дорогая моя, любимая моя Гиффорд. Я не хотел причинять тебе боль. Мы оба старались. Господи! Прости меня! Что мне делать, Гиффорд?

И вновь наступила тишина, которую нарушал только шум падающих волн.

Куда он подевался? Куда запропастился ее худой, как тростинка, Христос с мягкими блестящими волосами, который так долго беседовал с ней? Вода омывала ей лицо, и это было очень приятно.

Она пыталась вспомнить, о чем он ей рассказывал. Кажется, он говорил что-то о том, как он пойдет в какой-то маленький городок и найдет в хлеве детскую колыбельку и маленького гипсового Христа. Говорил о братьях-монахах в коричневых одеждах и о том, что он сам желал стать не священником, а только одним из братьев. «Но ты предназначен для большего», — убеждала его она.

На мгновение сквозь боль ее пронзило острое чувство потери — ощущение навечно утраченных слов, часов и образов. Помнится, она сказала ему, что тоже была в Ассизах [23] и что ее святым был Франциск Ассизский. Просила вытащить у нее из сумочки орден. Это был орден Святого Михаила, но все равно он был ей нужен. Он все понял. Тот, кто понимает святого Франциска, тот поймет и святого Михаила. Тот поймет всех святых. Она хотела его о чем-то спросить, но он продолжал рассказывать ей о песнях, которые любил. Ему нравилось петь по-итальянски и исполнять латинские гимны. В них не было ничего премудрого. В них говорилось о солнечных холмах Италии и о том, как холодный туман сгущается над Доннелейтом.

Гиффорд почувствовала тошноту и вкус соли на губах. Руки ее занемели от холода. Вода обжигала ее! Накатившиеся волны перевернули ее на другой бок, и песок больно впился ей в щеку. Боль в животе стала невыносимой. О Боже, ты не можешь представить себе такую боль и не… Что? Помоги же мне!

Она опять перевернулась на правый бок, посмотрела на сияющий залив и на утро, представшее ее глазам во всем своем великолепии. Господи, это все случилось на самом деле, и она не смогла это остановить! А теперь это превратилось в массу изливающихся из нее, произносимых шепотом тайн и угроз… И это убило ее.

Но что будет делать без нее Райен? Что станет с Пирсом, если ее не будет в живых? Она нужна Клэнси. Их свадьба может расстроиться, если что-то случится с Гиффорд! Господи, куда же подевалась Роуан? Интересно, какую они выберут церковь? Только не церковь Святого Альфонса. Роуан!..

Неожиданно на нее навалилось множество дел, которые предстояло сделать. Она начала мысленно составлять списки и строить планы. Нужно было не забыть позвонить Шелби и Лилии. Ее вновь окатила вода, но она уже не ощутила ни вкуса соли, ни леденящего холода. Алисия не знает, где находится виктрола! Об этом не знает никто, кроме Гиффорд. Господи, да ведь она совсем позабыла о салфетках к свадьбе! В мансарде на Первой улице хранится целый ворох льняных салфеток, вполне пригодных для таких торжеств. Но воспользоваться ими можно только в том случае, если к этому времени вернется Роуан и распорядится, чтобы… О святые небеса! Единственным человеком, который не вызывал у Гиффорд беспокойства, была Мона. Кому-кому, а ей тетушка была совершенно не нужна. Мона!..

О, до чего же приятна вода! Нет, Гиффорд ничуть против нее не возражала, как говорится — ни капельки. Интересно, где ожерелье? Роуан, уж не ты ли взяла его с собой? Лэшер все же дал Гиффорд орден. Он висел у нее на шее, но не могло быть и речи о том, чтобы поднять руку и коснуться цепочки. Сейчас гораздо важнее провести, так сказать, полную инвентаризацию. И главное, не забыть включить в эту опись виктролу, семейный жемчуг, ожерелье и пластинки дядюшки Джулиена. А также все старые песни, которые проигрывали на виктроле, и платья, в свое время принадлежавшие бабушке Эвелин и теперь хранившиеся в сундуке в мансарде. Гиффорд окунула голову в воду, надеясь таким образом смыть кровь с лица и рук.