— Думаю, с вашим другом все в порядке, — сказал он.
— Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить.
— А как вы сами себя чувствуете?
— Нормально. Нет, действительно хорошо.
— У вас вообще не было никаких симптомов. Верно?
— Конечно.
— Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так?
— Да.
— Ладно, тогда я пошел.
— До свидания.
Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же
двинулся дальше, к дому Фрэнка.
Фрэнк вышел встретить меня.
— Что сказал доктор? — спросил он.
— Что все, вроде бы, в порядке, — ответил я.
— Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. — Он открыл
дверь.
— Лучше всего бурбон, — ответил я.
— С чем-то?
— Только лед.
— Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол.
Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли
он хоть что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал.
Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в
коротком салюте и сделал глоток.
— Ну, рассказывай, — предложил он.
— Ладно.
Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден.
Линда готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие
подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и Фрэнке. Я
не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на таком маленьком
острове, как наша станция. Что же на самом деле знал, думал и чувствовал Фрэнк?
Как следует себя вести в этом их причудливом треугольнике?
Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал
нарастание напряжения между ними — именно о нарастании этом, похоже, и
заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не
сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и более
неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или возобновлении
старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как можно скорее,
сославшись на усталость — что было наполовину правдой.
Фрэнк немедленно поднялся.
— Я провожу вас, — сказал он.
— Хорошо.
Так он и сделал.
Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес:
— Насчет тех камней…
— Да?
— Вы уверены, что их намного больше — там, откуда вы их
взяли?
— Пойдемте, — предложил я ему и провел вокруг коттеджа во
дворик и повернул, добравшись до него. — Сейчас последние минуты заката. Почему
бы нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь.
Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив.
Около минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул
двойную пригоршню и вышел из дому.
— Подставляйте руки, — сказал я Фрэнку.
Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их.
— Ну, как?
Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери.
— Господи! — произнес он. — Так вы действительно нашли
месторождение?
— Конечно.
— Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов.
— Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом.
— Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу.
Человек, которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит
хорошую цену. Я дам ему знать — за тридцать процентов.
— Двадцать пять.
— Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли
сторговаться. Что ж, мы оба внакладе.
— Ну, ладно. Тридцать.
Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам.
Потом Фрэнк повернулся.
— Двинусь в лабораторию, — сказал он, — и посмотрю, что
стряслось с тем агрегатом, что вы притащили.
— Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это
любопытно.
— Хорошо.
Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал
листать ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти
разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную диссертацию
об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно
— диагностических формах людуса — для чего? Чтобы
обнаружить, что я, скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без
того, чтобы увидеть хоть одного живого дельфина?
Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать — то,
чего хотели Дон и Лидия Барнс — и Институт: чтобы я восстановил доброе имя
дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж, убийства,
контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности — вероятно
отброшенное в сторону… Как гладко и аккуратно я начал распутывать его, но так и
не определил, кто знал обо всем этом, кто помог мне и зачем исчез так, как
исчезал только я — без того, чтобы возникли всякие неприятные для него вопросы,
без того, чтобы оказаться втянутым в это дело.
Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и
прошло не полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы?
Я крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых
печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина.
Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет.
Меня разбудил резкий и настойчивый стук.
Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в
направлении его.
Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел
к окну и обнаружил, что это был Фрэнк.
— Ну, — сказал я, — что стряслось?
— Выходи, — предложил он. — Это очень важно.
— Ладно. Минутку.
Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало
время подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины
одиннадцатого.
Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо: