Пирамиды Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Дитрих cтр.№ 53

— Расскажи мне о твоем брате.

— У него много странностей, как и у вас. Наверное, вам он понравится. Еноха совершенно не волнует политика, он поглощен наукой. Мы с ним совершенно разные люди, поскольку я обитаю в реальном мире, а он — в царстве книг. Но я люблю и уважаю его. Он знает восемь языков, включая ваш. В его библиотеке книг больше, чем жен в гареме султана Стамбула.

— А это много?

— Еще как много.

Вскоре мы подошли к дому Еноха. На привычно невзрачном каирском фасаде этого трехэтажного особняка имелись лишь щелевидные оконца и массивная деревянная дверь, отделанная маленькой металлической решеткой. Поначалу на стук Ашрафа никто не откликнулся. Неужели Енох сбежал вместе с мамелюкскими беями? Но наконец за решеткой открылся смотровой глазок. После нескольких арабских проклятий, в сердцах высказанных Ашрафом, дверь со скрипом отворилась. Мустафа, огромный темнокожий слуга, препроводил нас в дом.

Уличная жара мгновенно сменилась приятной прохладой. Миновав небольшой открытый атриум, мы попали во внутренний двор с фонтаном, журчащим в тени апельсиновых деревьев. Казалось, что легкий ветерок обеспечивается особым устройством самого особняка. Изысканно украшенная деревянная лестница поднималась вдоль одной из стен двора к затененным верхним помещениям. Там располагалась главная гостиная, ее пол был выложен затейливыми мавританскими плитками, в глубине зала на восточных коврах с множеством подушек, видимо, обычно отдыхали гости. В другой стороне имелся выход на закрытый решеткой балкон, откуда женщины подслушивали, о чем разговаривают внизу мужчины. Балочный потолок также был затейливо украшен, глаз радовали изящные островерхие арки и отделанные резьбой книжные шкафы, заставленные объемистыми томами. Занавеси вздымались от порывов дующего из пустыни ветра. Тальма вытер лицо.

— Просто предел мечтаний.

Однако мы там не задержались. Мустафа провел нас в задний, совсем маленький внутренний дворик, единственным украшением которого было алебастровое возвышение, изрезанное загадочными знаками. В вышине, над вздымающимися белыми стенами, маячил квадрат сияющей небесной синевы. Солнечные лучи ярко освещали одну белоснежную половину двора, а вторая оставалась в тени.

— Световой колодец, — пробормотала Астиза.

— Что?

— Такого рода колодцы устраивались в пирамидах для определения времени. В день летнего солнцестояния солнце будет находиться прямо над головой, не отбрасывая тени. Так жрецы определяли самый длинный день в году.

— Да, все верно! — подтвердил Ашраф. — Так узнавали время смены сезонов и предсказывали разливы Нила.

— А зачем им необходимо было знать это?

— Когда Нил разливался, затопляя пахотные земли, высвобождались рабочие силы для других надобностей типа строительства пирамид, — пояснила Астиза. — Жизнь египтян определяли периоды половодья. Измерение времени стало началом цивилизации. Избранные следить за сменой сезонов жрецы определяли также все виды полезной деятельности для народа.

За этим ярко освещенным двориком находилось на редкость сумрачное помещение. Его заполняли покрытые пылью разбитые каменные сосуды и обломки стен с красочной египетской живописью. Краснокожие мужчины и желтокожие женщины замерли в странных, но изящных позах, уже виденных мной на табличке Исиды в трюме «Ориента». Там имелись также фигурки богов с головой шакала, богини Бастет в образе кошки, чопорно безмятежных фараонов, черных отполированных соколов и большие деревянные ящики с живописными изображениями людей на крышках. Тальма уже рассказывал мне о таких искусно сделанных гробах. В них лежали мумии фараонов.

Наш журналист с восторженным видом замер перед одним из гробов.

— Неужели они настоящие? — воскликнул он. — Один такой предок мог бы исцелить все мои болезни…

Я потянул его за собой.

— Пойдем дальше, пока ты не задохнулся от пыли.

— Из этих саркофагов мумии уже удалены, — сообщил ему Ашраф. — Воры предпочли бы выбросить эти гробы, но Енох дал им знать, что готов заплатить тому, кто привезет их. Брат полагает, что изображения на саркофагах помогут ему проникнуть в древние тайны.

Я заметил, что некоторые крышки украшены не только рисунками, но и иероглифами.

— Зачем делать надписи на том, что должно быть захоронено? — спросил я.

— По словам моего брата, тут, возможно, даны указания, помогающие мертвым избежать опасностей подземного мира. Эти саркофаги также оберегают мертвых от живых, поскольку большинство людей слишком суеверны, чтобы заглянуть внутрь. Они боятся проклятий.

Узкая каменная лестница в дальнем конце зала вела в подвал, освещенный лампами. По приглашению Ашрафа все мы спустились в большую библиотеку. В этом просторном помещении со сводчатым каменным потолком и выложенным плитами полом было сухо и прохладно. По стенам поднимались деревянные полки, заполненные книгами, свитками и рулонами пергамента. Часть толстых кожаных переплетов слегка поблескивала золотым тиснением. Многие фолианты, как правило загадочного чужеземного происхождения, казалось, не рассыпались лишь благодаря обрывкам полуистлевшей ткани; от них пахнуло замогильной плесенью. За центральным столом размером с половину амбарных ворот сидел пожилой мужчина.

— Приветствую тебя, брат мой, — обратился к нему Ашраф по-английски.

Енох оторвался от своих писаний. Он был старше Ашрафа и при густой бороде поблескивал такой обширной лысиной, опушенной лишь длинными седыми локонами, что казалось, будто Ньютонова сила тяготения стянула все его волосы к подбородку. Облаченный в серые одежды, этот мудрец с крючковатым носом и горящими глазами имел цвет лица такой же, как пергамент, над которым трудился. Весь его облик говорил о безмятежности, так редко свойственной людям, но во взгляде горел озорной огонек.

— Неужели французы решили оккупировать даже мою библиотеку? — насмешливо спросил он.

— Нет, они пришли как друзья, а вот тот высокий — американец. Его друг французский литератор…

— Кому же интересно общество такого книжного червя, как я? — оживляясь, сказал Енох.

Тальма, точно завороженный, взирал на мумию в вертикально стоявшем в углу открытом гробу. Ее драгоценный саркофаг также покрывали затейливые непонятные письмена. Мумию уже распеленали, часть древних бинтов в беспорядке валялась у ее ног, а в области грудины виднелись свежие надрезы. Выглядело существо довольно-таки пугающе: коричневато-серые кожные покровы сморщились, словно от обезвоживания, глаза закрыты, а рот, наоборот, приоткрыт, так что можно видеть белеющие мелкие зубы. Я вдруг испытал смутную тревогу.

Тальма, однако, выглядел счастливым, точно кот, увидевший сметану.

— Это настоящая древняя мумия? — выдохнул он. — Попытка приобщения к вечной жизни?

— Антуан, я думаю, они потерпели неудачу, — сухо заметил я.

— Не обязательно, — возразил Енох. — Для египтян сохранение физического тела мертвеца считалось необходимым условием вечной жизни. Согласно дошедшим до нас сведениям, древние люди полагали, что человеческая сущность состоит из трех элементов: физического тела, духовного элемента — «ба», определяющего его личность, и элемента жизненной силы — «ка», определяющего судьбу. Две последние составляющие эквивалентны нашему современному понятию души. «Ба» и «ка» должны были найти друг друга и соединиться в опасном подземном мире, пока солнце, Ра, совершает по нему свое еженощное путешествие, и образовать единую бессмертную просветленную сущность — «аах», которая будет жить среди богов. Мумия служила им дневным домом до завершения задачи объединения. Не разделяя физические и духовные элементы, египетская религия смешивает их.