Любовь — всего лишь слово - читать онлайн книгу. Автор: Йоханнес Марио Зиммель cтр.№ 64

Вот она — опасность! Что он говорил, угрожая мне, когда ему не удалось сесть вместе со мной в столовой? До того, как заключить со мной это омерзительное «кровное братство»? «Я разузнаю, где живут эти люди, и расскажу все господину Лорду!» Это было бы катастрофой! Надо добиться, чтобы его посадили в столовой вместе со мной. Нужно поговорить с шефом.

И я пошел к нему домой.

— Господин доктор, Ханзи мой брат. И вы сами радовались этому…

— Да. И что?

— И фройляйн Хильденбрандт просила меня заботиться о нем. То, что я заступился за Рашида, несколько другое! Рашид более независим и не такой трудный ребенок. Ханзи хочет сидеть в столовой со мной. Я полагаю, надо бы ему это разрешить.

Шеф иронически смотрит на меня и говорит:

— В тебе зарыт педагогический талант. Ты был на макумбе?

— Где?

— Не строй из себя дурачка. Я тебя видел. Ты тоже считаешь, что с моей стороны было подлостью выгнать Гастона и Карлу?

— Нет, — говорю я. — Да, — говорю я. — Нет, — говорю я. — Я не считаю это подлостью. Вы, наверно, не могли поступить иначе, господин доктор.

— Я сделал этот через силу, Оливер, — говорит шеф. — Веришь ли хоть ты мне?

— Да, господин доктор.

— Я тоже испытываю глубокое уважение к большой любви. Но у нас школа, понимаешь? Здесь не бордель!

— Ясно. Вы не могли поступить иначе.

— Ты не кривишь душой?

— Нисколько.

— А что думают другие?

— По-разному.

— Наверно, многие считают нас с фройляйн Хильденбрандт последними людьми?

— Да, господин доктор. Он смеется.

— Чему вы смеетесь?

— Тому, что я избрал такую миленькую профессию, — говорит он. — Хорошо, я посажу Рашида к Али, а Ханзи к тебе. Но ты знаешь, что тем самым ты делаешь очень больно Рашиду?

— Но не могу же я угодить всем, господин доктор. Я должен заботиться о Ханзи. Я полагаю, что для него это более необходимо. Рашид покрепче.

Шеф надолго задумывается и затем говорит:

— От тебя становится прямо-таки не по себе.

— Почему?

— Не стану объяснять. Но боюсь, что из-за тебя у меня будут большие заботы. — И прежде чем я успеваю в ответ на это что-либо сказать — а что собственно я мог сказать? — он говорит:

— Бедняга Рашид.

— Кто-то всегда в беднягах, — говорю я.

И вот уже маленький калека сидит со мной за одним столом и, весь сияя, смотрит на меня и пыжится, и пытается выпятить грудь (насколько это для него вообще возможно), а Рашид сидит рядом с высокомерным чернокожим Али, который с ним не разговаривает, и неотрывно смотрит на меня — печально и непонимающе. И еще кое-кто неотрывно глядит на меня: Геральдина — из-за девчачьего стола. И ее взгляд говорит такое, что я не могу написать, потому что все равно этого никто не напечатает. Я с трудом глотаю еду. К десерту вообще не притрагиваюсь, ибо боюсь, что меня вырвет.

— Можно, я возьму твой пудинг, — спрашивает Ханзи.

— Ради Бога.

— Ну что ты такой кислый? — говорит маленький калека. — Ведь все идет как нельзя лучше. Если ты и дальше будешь слушаться меня, то вот посмотришь: через пару недель я сделаю из тебя козырного туза! Весь интернат будет стоять на ушах! Все девки будут твои — бери любую. Но ты ведь не хочешь. Тебе хватает твоей сладкой киски с браслетом.

— Заткнись! — тихо говорю я, в то время как он уничтожает мой пудинг. Ведь на меня смотрит Геральдина. И Рашид тоже смотрит на меня.

В пятницу, когда мы после ужина выходим из столовой, Геральдина сует мне в руку письмо. Я кладу письмо в карман и совершенно забываю о нем, так как в этот вечер играю в шахматы с Ноем (проигрываю, потому что он играет великолепно) и жду, когда будет 23 часа, и надеюсь, надеюсь, что увижу три долгих, а не три коротких сигнала, и в субботу в три Верена сможет прийти на нашу башню.

— Парень, ты сегодня играешь как последний олух, — говорит Ной.

— Да, сегодня я не в форме.

— Тогда я лучше поиграю с Вольфгангом!

— Ладно.

22 часа 45 минут. Я выхожу на балкон. Светит луна, и при ее бледном свете я читаю то, что написала мне Шикарная Шлюха.

Мой любимый!

То, что ты сейчас прочтешь, — монолог из фильма «Хиросима, моя любовь». Я его смотрела три раза, потому что мне он очень нравится, и то место, которое ты сейчас прочтешь, я записала прямо в кино, в темноте. Я не знаю, смотрел ли ты этот фильм. Этот монолог — из сцены, в которой на экране чередуются улицы Хиросимы и Невера, маленького французского городка, а за кадром звучит голос Ривы, главной героини. Здесь то, что она говорит и что я записала в темном кинозале еще тогда, когда не знала тебя, мой любимый, но знала, предчувствовала, что в один прекрасный день ты явишься — так же, как в фильме встречаются Рива и этот мужчина. Вот то место:

«Я встречу тебя.

Этот город был построен по меркам любви. Ты был создан по меркам моего собственного тела. Я испытывала голод. Голод и неверность, ложь и гибель. Уже давно. Но я была уверена, что в один прекрасный день ты явишься мне. Я ждала тебя, горя от нетерпения. Поглоти же меня. Перекрои по своему подобию, чтобы никто после тебя не мог понять, откуда это страстное нетерпение.

Мы останемся одни, мой любимый. Ночи не будет конца. И ни для кого уже больше не наступит день. Никогда уже не наступит. Во веки веков.

Ты приласкаешь меня. Мы оплачем безвозвратно ушедший день. С ясным сознанием и доброй волей. Нам и не останется ничего другого, как только оплакать ушедший день.

Будет уходить время. Ничего, кроме времени. И наступит время. Наступит время, когда у нас уже не будет имени для того, что из нас станет. Постепенно-постепенно это имя исчезнет из нашей памяти. И тогда, тогда оно исчезнет совсем…»

Это монолог из фильма, мой любимый. Нравится ли он тебе? Нравлюсь ли еще я тебе? Хоть чуть-чуть, самую малость? Поправляйся скорей! И приходи ко мне! Без любви. Я знаю, что ты не можешь любить меня. Пока еще. Но приходи! Я прошу тебя об этом. Прошу, как милостыню!

Геральдина.

Неплохо написано, но все это страшно не ко времени. Страшно не ко времени — когда просто не до этого. Я достаю спички, сжигаю письмо и бросаю пепел с балкона в парк. В тот момент, когда я этим занимаюсь, наверху, в одном из окон белой виллы над башней и деревьями вспыхивает фонарик. Длинный сигнал. Еще длинный. И еще.

На этот раз карманный фонарик у меня при себе. И я отвечаю тремя длинными сигналами.

Наверху еще три раза вспыхивает фонарик.