Последний занавес - читать онлайн книгу. Автор: Найо Марш cтр.№ 32

— Как актер, всю жизнь играющий то на одних подмостках, то на других, — говорил сэр Генри, — я привык к аплодисментам и произнес немало слов благодарности, адресованных самой разной аудитории. Но сколь бы трогательны ни были эти события, нет у старого комедианта аудитории ближе, чем родные и наиболее испытанные и доказавшие свою верность друзья. В этом смысле мы с дорогим стариной Томми схожи: самые ценные мысли не нуждаются в многословии. От краткости они хуже не становятся (со стороны Полин, Дездемоны и пастора послышатся гул явного одобрения). — Сэр Генри помолчал и посмотрел сначала на Пола, затем на Фенеллу. — Раньше, продолжал он, — я намеревался повременить с объявлением о готовящихся счастливых переменах в моей жизни до сегодняшней встречи за этим столом. Но события последних дней заставили, как бы сказать, пришпорить лошадей, так что эти добрые перемены в судьбе уже ни для кого не секрет. — Судя по удивленным взглядам сквайра и пастора, для них это как раз было полной неожиданностью. — Тем не менее следует провести одну небольшую церемонию.

Он вынул из кармана сафьяновую коробочку, открыл ее, извлек ослепительно блеснувшее кольцо и, подняв мисс Орринкурт на ноги, надел на безымянный палец и поцеловал его. Мисс Орринкурт оценила кольцо опытным взглядом знатока и порывисто обняла жениха. Слушатели бурно зааплодировали, и под шум аплодисментов Седрик пробормотал:

— Это настоящий бриллиант королевской огранки. Честное слово, он самый. Держите меня, ребята.

Сэр Генри довольно решительно усадил невесту на место и продолжал выступление.

— В нашей семье, — говорил он, — сложилась традиция, по которой глава ее женится дважды. Сир д’Анкред… — Тут сэр Генри сделал паузу, давая возможность оценить возраст генеалогического древа. Трой почувствовала, что смущение уступает место скуке. Но очередной поворот темы привлек ее внимание. — В традицию также вошло, продолжал сэр Генри, — что по таким поводам, как сегодняшний, тот Анкред, в честь которого все собрались, показывает своей семье способ, при помощи которого он установил в доме существующий порядок (при этих словах мистер Рэттисбон сильно округлил брови и издал квакающий горловой звук). Быть может, в наши дни такая откровенность вышла из моды, однако же в связи с этим вспоминается одна ситуация, описанная у Шекспира. Король Лир… — Но, взглянув на дочерей, сэр Генри не стал развивать аналогию. Он просто сказал, что хочет возродить забытую традицию. — Сегодня, — продолжал сэр Генри, — я оформил — мой старый друг Рэттисбон поправит, если я употребил не тот термин («Мм», — смущенно промычал мистер Рэттисбон), спасибо… так вот, сегодня я оформил Мое завещание. Это простой короткий документ, составленный в духе, побудившем моего предка сира д’Анкреда… — За столом прошелестел тревожный вздох, но на сей раз экскурс сэра Генри в старину оказался относительно коротким. Откашлявшись и взяв ноту такую торжественную, что в ней прозвучал едва ли не религиозный экстаз, он изложил суть завещания.

Более всего Трой была озабочена тем, чтобы избежать взглядов присутствующих. Ради достижения этой цели она упорно разглядывала орнамент вазы, стоявшей на столе прямо перед ней. До конца дней при любом упоминании последней воли и завещания сэра Генри в ее воображении будет немедленно возникать пухлый серебряный купидон, изображенный в позе одновременно энергической и расслабленной, стремящийся оторваться от округлой поверхности, на которой он удерживается одним лишь большим пальцем ноги, и изгибающий правую руку, держащую на самом кончике указательного пальца рог изобилия с орхидеями, в три раза превышающий своими размерами самого купидона.

Сэр Генри говорил о том, что кому достается. Пять тысяч фунтов — его преданной снохе Миллимент, пять тысяч — возлюбленной овечке Дездемоне. Немалые суммы завещаются доктору и слугам дома, охотничьему клубу и церкви. Внимание Трой рассеивалось, и все же она уловила тот момент, когда сэр Генри попытался провести какую-то параллель между собой и патриархом из Пятикнижия.

— …на три части. Остальное делится на три части. — Наступил кульминационный момент. Своей будущей жене, Томасу и Седрику он оставляет в равных долях право пожизненного владения остатком своего имущества. Проценты от этих средств должны находиться в трастовом управлении и пойти в конечном итоге на сохранение и дальнейшее субсидирование Анкретона как исторического музея драмы, которому предстоит называться Мемориалом Генри Анкреда.

— Трах-тибидох-тибидох! — выдохнул сидевший рядом с Трой Седрик. — Потрясен, честное слово, потрясен. Могло быть гораздо хуже.

Тем временем сэр Генри быстро перечислял оставшиеся пункты. Благодарение Господу, его сын Клод — тут сэр Генри слегка повернулся в сторону Дженетты — унаследовал немалую сумму от своей бабушки по материнской линии, что, наряду с нажитым благодаря собственным талантам, позволило ему обеспечивать жену и (тут сэр Генри метнул мгновенный взгляд на Фенеллу) дочь. Его дочь Полин (Трой услышала, как с ее стороны донесся какой-то нечленораздельный звук) достойно обеспечивал при жизни и оставил ей щедрое наследство покойный муж. У нее есть собственные взгляды на воспитание детей, и никто не мешает ей им следовать.

— Что, — с энтузиазмом заметил Седрик, — наносит изрядный удар по Полу и Пэнти, вам не кажется?

— Тихо! — зашипела сидевшая по другую руку от него Дездемона.

Сэр Генри пустился в несколько туманные и двусмысленные рассуждения о ценностях семейного единства и непозволительности, каковы бы ни были временами соблазны, его нарушения. Внимание Трой вновь отвлеклось, но ее быстро вернул на землю звук собственного имени:

— Миссис Агата Трой Аллейн… Ее исполненное драматизма и, если мне, как его герою, будет позволено сказать, выдающееся произведение, которое сейчас предстанет перед вашими глазами…

И тут, к своему величайшему изумлению, Трой услышала, что портрет завещается Нации.

— Дело не в деньгах, Милли. Дело не в деньгах, Десси, — рыдала Полин в гостиной. — Наплевать мне на деньги, Джен. Это рана, это жестокий удар по моей любви. Вот что самое плохое, девочки. Вот от чего всего больнее.

— На твоем месте, — наполовину засмеялась, наполовину закудахтала Миллимент, — я бы и о деньгах пожалела.

Мисс Орринкурт, как обычно, пошла заниматься косметикой. Дамы разбились на две группы — те, кто имеет, и те, кто не имеет. Десси, наследница, хоть и не вполне удовлетворенная, переходила из лагеря в лагерь.

— Гнусность, конечно, — заметила она, — но после всего, что я наговорила об этой Орринкурт, хорошо еще, что хоть что-то досталось. А ты, Джен, что о ней думаешь?

— Мне кажется, — задумчиво сказала Дженетта Анкред, — что в ней есть нечто настоящее. То есть я хочу сказать, что иногда спрашиваю себя, вполне серьезно, а вдруг это просто кого-то одели и научили разговаривать, и все остальное, и в общем, это какой-то гигантский розыгрыш. Потому что, по-моему, не могут же люди так абсолютно соответствовать модели. Но конечно, она слишком мила, чтобы быть розыгрышем.

— Мила! — возопила Дездемона. — Джен, помилуй, о чем ты? Из третьего ряда хора, да и там ничем не выделяется.